Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Я к собакам на улице пыльной твоей, словно верный твой пес, подбежал.
И в ошейнике, с рабьим клеймом на лице я к покоям желанным пришел.

Я увидел огонь дорогого лица, рутой стал в тот же миг для огня,
И невольно я вскрикнул, взглянув на тебя, с воплем я покаянным пришел.

К заповедному кладу в тревоге идут и светильник страшатся зажечь,
Но, беспомощных вздохов светильник задув, я беспечным буяном пришел.

Иглы этих ресниц из атласа лица сшили новый халат для меня,
Одарили меня, когда в сумерках я к ней бродягой незваным пришел.

Вот любимая выпила чашу вина и, смеясь, мне плеснула глоток,
Был я прахом немым, но сегодня воскрес, к ней счастливым и пьяным пришел.

Что страшиться зловредных завистников мне, ведь свидание с нею дано!
Стану ль я опасаться вражды и хулы, если властным султаном пришел!

Ибо вечером я не прислужником стал, а возлюбленным пери моей,
Ибо утром домой не певцом Хакани, а могучим хаканом пришел.

В двери мои постучалась она, в полночь нагрянула, опьянена,
О, солнцеликая эта краса, розовоустая эта луна!

В дверь постучалась тихонько она и позвала, потянув за кольцо.
Молвил я: «Кто там у наших ворот в пору такую? Кому не до сна?».

Слышу: «Открой! Я — подруга твоя! Я — исцеленье недуга, открой!
Гостью прими, хоть незваной пришла…» — так у порога сказала она.

Двери открыл я, впустил ее в дом. «Что за добыча! — я громко вскричал,
— Что за чудесная долгая ночь! Так благодатна она и темна!»

Ночь я восторженно благословил и благодарно восславил вино,
Ибо усильями этих двоих встреча с любимой была мне дана.

Если б не ночь, никогда бы она здесь не открыла лица своего.
Не позабыла бы страха вовек, если бы не было в мире вина.

Так я сказал: «Хоть себе я вчера дал воздержания крепкий зарок,
Что моя клятва! Сегодня с тобой ночь наслаждения нам суждена».

Молвил я: «Пусть твой серебряный лик примет подарок сейчас от меня.
Чистое золото перед тобой, щек изможденных моих желтизна».

«О Хакани, — ты спросила, смеясь, — разве из золота щеки твои?»
Я отвечал: «Дорогая, прости, — золота яркость в ночи не видна».

О ты, смутившая влюбленных, с лица срывая покрывало!
Твои рубины так сияют, что солнце к ним возревновало.

Плетется жалкой побирушкой по улице твоей луна,
Потоки черных кос увидев, ночь отшвырнула покрывало.

О ты, забившая гвоздями уста всемирных мудрецов,
О ты, которая шипами постели раненых устлала!

Пришедшая мой дом ограбить и плоть спалившая мою,
О ты, что прядями своими как будто горло сердца сжала!

Твои нарциссы колдовские всю ночь меня бросают в жар,
Лишают солнца, в пот холодный бросают, словно горя мало.

Свое пресыщенное сердце к дорожной пыли обратив,
Мое ты сердце невзлюбила, в огонь его швырнула шало.

Ну что же, к твоему насилью привыкло сердце Хакани,
Его душа в аду пылает, а тело пропадом пропало.

О бывшая моей любимой, решившая знакомой стать!
О ты, порвавшая с достойным, чтоб недостойного избрать!

О ты, жемчужину которой злодеев просверлил алмаз,
Доколе, как янтарь, ты будешь к себе злодеев привлекать?

Доколе, словно солнце в небе, ежевечерне в поздний час
К земле, служа друзьям неверным, ты будешь голову склонять?

Приятельница и подруга ты лишь тому, кто ниже нас,
Часы любви, часы досуга решила ты врагу отдать.

Воистину достойный избран! Все по достоинству сейчас:
Достойна трапеза Мессии, осла — кормежки благодать.

Жемчужиною даровою был для тебя я и угас…
Жестокая, ты не хотела моей цены высокой знать!

Оценит ли сиянье солнца тот, кто лишен с рожденья глаз?
И сможет ли простой горшечник сапфиру должное воздать?

Да, так судьба судила злая — в твоих тенетах я увяз.
Пусть на судьбу падут удары, что нас хотели бы сломать!

О, если б налетело пламя и землю охватило враз,
Чтоб эту страсть спалить, чтоб выжечь и красоту твою, и стать!

Да, это — божества веленье, судьбы таинственный приказ,
Иначе Хакани не мог бы так от любви к тебе страдать.

То, что ты сделала со мной, поскольку верности чужда, —
Несправедливости предел и средоточие вреда.

Что значили твои слова? То были сети колдовства.
Что клятва? Это ветер был, не оставляющий следа.

Не помнишь ты любви былой… Нет, не таков обычай мой,
А ты идешь таким путем затем, что лишена стыда.

Что мне рыдать из-за тебя, когда, тоскуя и любя,
Тебе я отдал сердце сам и надо мною нет суда?

О сердце Хакани! Забудь былые горести и дни!
Взгляни, что сделала она, уж это — подлинно беда.

В пучине страсти я тону, моих мучений ты не множь!
Хотя бы выслушай меня, ведь суть речей моих — не ложь!

Душа тобою сожжена… Что там за молния видна?
Ты проливаешь кровь мою… Скажи мне, что это за нож?

Я плачу и не прячу слез, поток любви меня унес.
Так пощади же ты меня! Кругом — буруны, гребни — сплошь.

Поток — везде, со всех сторон… Тебе — по щиколотку он,
А мне дошел до головы. О, неужели не спасешь?

Пусть ты неласкова и зла, пусть мне другого предпочла,
Ты знать, конечно, не могла, как на меня он непохож.

Нет ко мне благоволенья, мы опять с тобою в ссоре.
Не ступила ты и шагу, чтобы мне помочь в разоре.

Душу ржавчиною скорби ты осыпала, не глядя,
Что легла на сердце с неба тень печальная лазори.

Дни мои ты помрачила — я ни разу из почтенья
Не сказал любимой ясно о своем великом горе.