Юлия Друнина - Полынь: Стихотворения и поэмы

Вновь календарь эту радость принес:
Солнце — на лето, зима — на мороз.
Что мне мороз, если стало светлей
В храмах лесов, в сонном царстве полей?
Если я слышу дыханье весны,
Если я вижу апрельские сны?

Только одно огорчает до слез:
Сердце — на лето, года — на мороз…

Пора наступила признаться —
Всегда согревало меня
Сознанье того, что в семнадцать
Ушла в эпицентр огня.

Есть высшая гордость на свете —
Прожить без поблажек и льгот,
И в радости, и в лихолетье
Делить твою долю, народ.

Не слишком гонюсь за удачей,
Достоинство выше ценя.
Пегас мой — рабочая кляча,
Всегда он прокормит меня.

Мне, честное слово, не надо
И нынче поблажек и льгот.
Есть высшая в мире награда —
В тебе раствориться, народ.

Спит племя, тесно сгрудившись в пещере.
Детенышей преследует кошмар:
Вот саблезубый тигр ползет, ощерясь,
Вот на дыбы встает ихтиозавр.
Мужчины дико вскрикивают что-то —
Приснилась им на мамонта охота.
Спят женщины. Их не тревожат сны,
Под низким лбом не движутся извилины.
Клыками человечьими распилены
В углу, горой, звериные мослы.
В пещере дымно, а снаружи ветер,
Студеный дождик переходит в снег.
Спят наши предки. Первобытный век,
Ссутулившись, шагает по планете.
Спят предки. Только одному не спится,
Лежит с закушенным сухим листом.
Все ниже, ниже огненные птицы
Взлетают и кружатся над костром.
Что Человек в тиши пещеры слышит?
Что видит Человек в кромешной тьме?..
Сын века он. Вот только лоб повыше,
Да взгляд предупреждает об уме.
Ему удачи на охоте нет:
То отвлекут его вниманье тени,
То привлечет вниманье лунный свет,
То околдует красота оленя.
Его собратья упрекают в лени —
Им дела нет, что в мир пришел Поэт…

Приказав, чтоб за служенье людям
Прометея истязал орел.
Пьют нектар и пляшут злые судьи
На Олимпе древний рок-н-ролл…

Только рано расплясались боги,
Как бы им не обломали ноги —
Ведь огонь, что Прометей зажег,
Не погасит даже главный бог!

Многое узнают, леденея,
Боги и богини за века,
Их пронзит крамола Галилея
И копье фракийца Спартака.

А считалось — кто бессмертных тронет,
Если каждый смертный что свеча?..
Но заставил их дрожать на троне
Чуть картавый голос Ильича!

Служат людям Прометея внуки,
Пусть Олимп неправеден и лют,
И пускай их тюрьмы ждут и муки,
Пусть орлы наемные клюют,

Пусть грозит с нахмуренных небес
Сам Зевес, неправедный Зевес,—
Над огнем, что Прометей зажег.
Никакой уже не властен бог.

За ним бежали, угрожали, ржали:
«Вяжи его, антихриста, вожжами!..»

Наверх! По лестнице церковной, ветхой,
Через четыре прыгая ступеньки.
Вот колокольня. Опалило ветром.
Внизу — игрушечные деревеньки.
Крестились бабы. Малыши визжали.
А крылья за спиной его дрожали —
Чудные, с перепонками из кожи.
Одно мгновенье, с нетопырем схожий,
Помедлил он над пропастью, над веком,
И вниз — не ангелом, не чертом:
Человеком…

Рязанский мужичонка неученый,
Икар в лаптях, эпохой обреченный!
Как современники понять тебя могли?
Летя к земле, ты оторвался от земли,
И вот лежишь, распластанный, в пыли…

Но к звездам без тебя не взмыли б корабли!

Пока законные кудахчут куры
По гинекеям — женским половинам,
Спешат Праксители, Сократы, Эпикуры
К свободным женщинам —
Аспазиям и Фринам.
Что их влечет?
Не только красота
Прелестниц этих полуобнаженных:
Гетера образованна, проста,
Она их половинам не чета,
Куда до милых умниц скучным женам!
(Пусть добродетельны они стократ!)
И вы, историки, от фактов не уйдете:
Умом делился не с женой Сократ —
Он изливался грешной Теодоте.
(Она грешна, поскольку не хотела
Законной сделкою свое оформить тело
И в гинекеях прокудахтать жизнь.
Ценой «падения» она взлетела…)
Вершила судьбы Греции Таис.
Ваял Пракситель Афродиту с Фрины.
Леяне памятник поставили Афины.
Леонтиона, критик Эпикура,
Опять-таки гетерою была…
И я скажу (пускай кудахчут куры
И бьют ханжи во все колокола):
Не зря до нас из глубины веков
Дошли те женщины в компании богов!

Во все века,
Всегда, везде и всюду
Он повторяется,
Жестокий сон, —
Необъяснимый поцелуй Иуды
И тех проклятых сребреников звон.

Сие понять —
Напрасная задача.
Гадает человечество опять:
Пусть предал бы (Когда не мог иначе!),
Но для чего же
В губы целовать?..

«Сверхчеловеки»! Их немало
Меж нами, серыми людьми.
И человечество устало
От суперменов, черт возьми!..—
От тех, кому ничто другие…
И мне поднадоели «те»,
И мне знакома ностальгия
По уходящей Доброте.
И позабыть ли, как когда-то,
Без гордых поз и громких слов,
Вошли обычные солдаты
В легенды, в песни, в даль веков?
И суперменов клан надменный
Во всей красе раскрылся мне:
Когда иные супермены
Хвост поджимали на войне…

И суетным, и мелковатым
Иной дружок вдруг мнится мне,
Когда припомню о солдатах
На той войне, на той войне.
О тех, что так умели просто
Богами стать в твоей судьбе,
Всё —
От последней корки черствой
До жизни —
подарив тебе…

Курит сутки подряд
И молчит человек,
На запавших висках —
Ночью выпавший снег.
Человек независим,
Здоров и любим —
Почему он не спит?
Что за туча над ним?
Человек оскорблен…
Разве это — беда?
Просто нервы искрят,
Как в грозу провода.
Зажигает он спичку
За спичкой подряд.
Пожимая плечами,
Ему говорят:
«Разве это беда?
Ты назад оглянись:
Не такое с тобою
Случалось за жизнь!
Кто в твоих переплетах,
Старик, побывал,
Должен быть как металл,
Тугоплавкий металл!»
Усмехнувшись и тронув
Нетающий снег,
Ничего не ответил
Седой человек…

Ихтиозавры вымерли,
Гады забились в глушь.
Много мы мусору вымели
Из закоулков душ.
И все же порой — откуда?
Должно быть, из тьмы времен? —
Вдруг выползает чудо:
Юркий хамелеон.
То он, как сахар, тает,
То, словно вечный лед,
То он тебя обнимает,
То он тебя предает.
То он зовется «правым»,
То «модерняга» он,
То — словно крики «браво»,
То — словно крики «вон».
Меняет цвета и взгляды
С космической быстротой…