Алексей Горобец - А небо – уже в снегу…

Словно в поезде я живу.

Словно в тесном купе,
А окна
Распахнули глаза вовне.
И дожди моросят –
И мокнут
Отраженья твои в окне.

И летят, и сквозят просторы
В хлябь небесную – мчат, бегут,
Завершая земные споры
Хриплым кашлем своих простуд.

И уже ни тебя, ни речи
О тебе,
И в тоске, наугад,
И бедой, и любовью мечен,
Ты срываешь стоп-кран, калеча
Тормоза…

И о нашей встрече
Поезда
До сих пор
Кричат.

Падает на землю суховей.
Обрывает листья, тащит юзом.
От жары взрываются арбузы
И репей
Прилипчивей и злей.

А судьба –
Уже почти обуза.
А любовь –
Всё мельче и больней…

А за нами –
Пыли серый шлейф
Обрывает с прошлым
Наши узы.

Где не хватает силы поразмыслить,
Отдайся случаю – авось, не подведёт.
От пристани отчаль – и отнесёт
В туманы вод,
И потеряешь пристань,
И бакены, и берег, и маяк,
Чей долг и назначенье – выручать нас,
Хотя ты для него всего лишь частность,
И он тебе значенья – это так! –
Ни придаёт нисколько.

Уносимый
И брошенный неведомо куда,
Ты, в общем, оставляешь навсегда
И пепел, и огонь свой негасимый,
И берега, что в дымке залегли.

И там, за горизонтами, за краем
На трёх китах дрейфующей Земли,
В конце концов мы всё-таки узнаем,
Куда нас эти чуда завезли.
И выясним – случайна ли случайность,
Тверда ли и устойчива твердынь,
И в чём она, светил необычайность,
И чем чревата утренняя стынь.

Но это – там.
А здесь – мы здесь готовы
Молиться травам, что клонятся вниз,
И ловим жёлто-красный лист кленовый,
Где на ветру – застенчивое шоу
Русалок поздних,
И дождём рисован
Берёз багряный медленный стриптиз…

…И никогда не устоять на месте!
Иди вперёд или сползай назад.
Таков сюжет, увы – таков расклад,
Живи хоть сто, хоть полновесных двести.

И растекаясь по стеклу водой
Дождя или растаявшего снега,
Не прекращай погони, рыси, бега
За мыслью там, за строчкой налитой,

За вроде бы живительной идеей,
Понятной, может, снегу и воде
В стекле оконном, чтобы разглядев
Размытый горизонт – теплей, светлее

Выказывалась осень ли, весна ль…
И ладно, Бог с ним, что в окне февраль
И в лужах снег, и грязь на тротуарах!
О хворях позабыв и об ударах,
Не видя луж, угадывая даль,
(А там опять зацвёл в снегах миндаль!).

Шагай, плыви в своих штиблетах –
Старых

И старомодных, как твоя печаль…

Всё чаще нам снятся дремучие травы,
Дремотные чащи.
Всё чаще корявый,
Измотанный ветром приземистый лес
Под окнами бродит.
И манна небес
Касается губ первоснежной прохладой!

И с памятью той никакого нет сладу:

Тревожит, треножит, средь бед и забот –

Как будто поможет,
Как будто спасёт…

Дурные соки в травах колобродят.
Кричит сова, отпугивая тишь.
Летучая летает в небе мышь,
И жрут потраву мыши в огороде.

Что движет временем?
Куда оно уходит?
Особенно, к примеру, по ночам?
Кто этим хороводом хороводит
И тянет руку,
И часы заводит,
Молчит и ждёт?..

И я бы помолчал.

Но жрут потраву мыши в огороде,
И время всё безжалостней уходит,
И бестолковы совы по ночам.

Дом постарел.
Он по ночам трещит.
Пугают эти шорохи и трески.
А ночь глуха.
Но аргументы вески:
Чердак простыл, балясина болит…

Он, как и ты, не спит,
Всё бродит где-то,
Всё больше там, где не было и нету
Ни радости, ни счастья,
Где заря
И зарево почти неотличимы,
Где разум трудно сопрягать с умом
И горе остаётся меньшим злом,
Поскольку иногда проходит мимо,
Не узнаёт, и лишь необходимо
Чуть упредить замах его руки…

И немощность сжимает кулаки,

И тычут пальцем в небо ветряки,
Приткнув к земле обтрёпанные крылья,
По большей части – траченные зря…

И пухом нам
Родимая земля.

Ты оглянись вперёд,
Устань смотреть назад.
Устань крутить кино о непрошедшем бывшем.
Там до сих пор кипит вендетта, газават
Любовей и надежд – несбывшихся, небывших.

Там чуть живой прибой
Припал к остаткам скал
И бьётся головой, моля о снисхожденье,
И высохшей реки пустое нисхожденье
Сменяют оползней ухмылка и оскал.

Устань смотреть назад.
Теперь тебе вздохнуть,
Чуть переждать, пока осядет муть вся,
Вперёд неторопливо оглянуться
И удивиться – он всё тот же, путь!..

И никого ему не обмануть,
И самому никак не обмануться…

К старости
Время летит всё быстрей и быстрее.
Скушное чувство!
И как-то не сразу поймёшь:
Тянет тебя и клонит,
Возвращает к земле – и
Кажется – всё,
Не найдёшь, не вернёшь – пропадёшь!

И не вернёшь, ведь!
Ни сил, ни любви, ни печали
Первых потерь,
Первых ссадин в душе, синяков…
Как же легко ты себя позабыл –
И отчалил,
И отвалил
От далёких теперь берегов!

Юные липы твои
Перестарились и задубели.
Не пережили своих ожиданий дубы.
Всё возлагалось – как есть! –
На «авось» да «кабы»,
Да кабы знать, сколь мятежны
Метельные в рощах постели…

Время летит,
Неуступчиво, зло, нетерпимо,
Нам оставляя лишь крохи,
Ну, что там – додумать, дожить…

И непонятное чьё-то,
Почти что беззвучное имя, –
Полузабытое,
Душу
Всё точит,
Мозжит…

Трудяга-дождь…
Уныло и устало
Шуршит его сырое помело.
Ушло, устало лето, перестало
Тебя любить, и да не будет мало
Тебе тепла и места, где светло!..

Не жадничай, не злись –
И жизнь добавит
Ещё чуть-чуть нам, зная наперёд,
Что и остынет где-то,
И устанет
Судьбе твоей перечить,
И достанет
Последний свой пятак,
И не обманет –

За всё воздаст,
Ничем не обойдёт.

Тропа, терновник, тернии и тени.
Дорога ввысь – невероятность и обман.
Скрывая намеренья, застит зренье
Полуслепой и путаный туман.

Забыв потери, веря в обретенья,
Лови его пустые миражи.
Шуршат листвой в терновнике ежи,
И ни уменья нам, ни разуменья
Понять вдруг, как щемящее хороши
Тревоги все и горести души,
Пока она с тобой…