Алексей Горобец - Не бывает случайных мгновений…

Короток и недолог
День и закатно мглист.
Ветер в оконных створах,
И на карнизах голых
Пляшет последний лист.

Говор поленьев, танцы
Старых газет в печи.
Лирика века. Стансы!..
Что там? Кейфор? Албанцы?
Негры-американцы?..
Раненый мул кричит?..

Гильзы, щебёнка, ворох
Ржави, крысиный визг.
Короток и недолог
День твой – и дёшев порох…

И на карнизах голых
Осатаневший Молох
Пляшет
Свой брейк,
Свой твист…

Самих себя
Мочить в сортире,
Гонять не крыс, так вороньё…

Мы продолжаем в этом мире
Своё житьё, своё бытьё.

И продолжает мир усталый
Житьё-бытьё своих небес,
Где ввечеру закаты алы,
А по ночам пустые скалы
Неспешный обживает лес,

Чтобы вот так вот, осторожно,
Наперекор всему, вразрез
С судьбой, накликанной безбожно,

И всё возможно!..

И всё, наверное, возможно –

В стране чудес,
В стране чудес…

И нет давно ни тайны, ни вопроса,
Ни тихой мглы, где затаился гром,
Нет ничего, что прямо или косо
Не выхвачено было б чьим-то острым
Или тупым, но въедливым пером.

Но ты всё бродишь там, в своём тумане,
Ломая строчки, рифмы теребя,
И странен,
И почти что иностранен –
Компьютероязычный графоманин…

И лист слетевший, и упавший камень
Счастливей и талантливей тебя.

Нашедши – радуйся,
А потеряв – не плачь.
Будь счастлив малостью,
Ну а люби – без меры.
Вот только горизонты обозначь
И не превысь миров своих размеры.

Не по грехам Господь к нам милостив…

Нам застят разум доллары и евры,
И глупостей, нелепостей шедевры –
Всё на излом, на вывих, на разрыв.

Мир на глазах меняется.
Угрозно
Неслыханное прёт обвалом гроз, но
Нам недосуг, нам треплет слух мотив
Привычный наш –
Авось да обойдётся,
Притерпится, убудет,
Рассосётся…

Не по грехам Господь к нам милостив!..

И не всегда простое гениально!
И простота, что хуже воровства,
В глазах твоих прохладна и зеркальна,
Как этот снег, не помнящий родства.

Всё просто –
Снег, и лёд трещит, где тонко,
И время позабыть про чудеса:
Полозья – разогнуть из колеса,
Тулуп – скроить (сварганить из дублёнки),
Скользить впотьмах по утреннему льду
И снег ловить губами на лету,
И вновь в твою поверить правоту…

И услыхать
Капели голос тонкий

В январских стужах…
В будущем году…

Там-там любви ещё грохочет в джазе
Ночных страстей, а мне тащить назад
Сдуревшее в слепом своём экстазе
Фоно, что было взято напрокат.

Уймись и не пытайся сотворить
Храм, где царят блаженство и нирвана!
Обвальный листопад самообмана
Пора уже очнуться и забыть.

Пришло нам углубляться в тишину,
Прислушаться к снегам,
Вникать в звучанье
Последних вьюг,
В которых узнаванье
Дорог в твою смиренную весну.

И время знать,
Что все мы – твари Божьи:
И зверь, и камень,
И всему венцом –
Замшелый дуб с расколотым изножьем
И старческим морщинистым лицом.

Над ним – просторы,
Стороны и страны,
И дремлют облака…

И я усну…

И пусть себе блаженство и нирвана
Пасутся,
Постигая тишину.

Завечереет, сыростью повеет,
Закаплет –
И Москва слезам поверит.
И зарыдает в голос – дура дурой.
И обрастёт косой архитектурой
Дождя,
И кособоко разбредётся
Вдоль площадей, где плесневеет бронза,
Где сняли нимб с чела Победоносца
И стал Святой Егорий просто Юрой…

Нам это ну, конечно, отольётся –
Да и не раз!..

Вот досмолю окурок
И по дождю, по тучам серо-бурым,
В ладу с тоской и всем печалям в лад,
Отворотясь, презрев огляд назад,
Уйду – туда, где старенькое солнце

Всё бьётся,
Всё не верит в свой закат…

Последние травы –
Некошена, брошена
Снегам и морозам их поздняя стать.
И кажется, нет ничего безнадёжнее
Холодного неба и нечего ждать…

О близкая вьюжность, слепая, обманная,
Как прав он и праведен, белый размах
Твоих вдохновений, внушающих страх!
Но верую, верю в небесную манну я –
Вот в эту извечную, Богом нам данную,

Усталую озимь
На зимних полях…

Истраченный ветрами до упора,
Испитый суховеями до дна,
Приткнёшься ты под небом у забора,
И глянешь вверх,
И ахнешь: – Тишина…

И замолчишь,
Поняв, что не нарушить
Её ничем и не испить до дна…

И вытрешь слёзы,
И отдашь ей душу –

Которая ей вовсе не нужна…

Историю делают личности.
Сомнительно это. Тем более
Что просто, без околичности,
С учётом живой наличности
Их лепит сама история.

И пыжатся корчат рожи нам
В захлёбе крутой базарности,
Раскручены и ухожены
Бездарные пассионарности.

А нам по крутым неудобиям –
Нам хмель да пырьё выкашивать,
Нам лапти плести да снашивать,
Да множить грехи – под наше вот
Беззубие да беззлобие.

И катит, пылится история,
Сквозит без ума и понятия,

И висну, как птух, на заборе я,
Чтоб проще мне было
Понять её.

Наследники невыживших идей,
Затоптанцы,
Мы наглотались пыли
И в свой черёд неслабо наследили
На пыльных перекрёстках новых дней.

Среди отстойников,
Невызревших полей
Ассенизационных мы судили
О бестолковой, о крикливой силе
Пустых мироспасительных речей.

А мир уже ничей был,
И ключей
К его дверям
Теперь никто не ищет,
К его болотам, чьи рапа и грязь
Спасали, исцеляли нас не раз,
Блаженных и блажных,
И духом нищих –

Провидцев,
Охранителей пространства,
Где ждёт тебя
Твой терпеливый транспорт
Любви и скорби…

И светла душа –
Как будто ты
И впрямь не оплошал.

Всесилье –
И бессилие и рабство
Высоких слов…

И всё же всякий раз
Ты ощущаешь и родство и братство
Со всем живым, когда бросаешь взгляд свой
На тот простор, что сберегает нас.