Эдуард Лимонов - Золушка беременная

Разбросаны в городе свежие трупы,
И стаи бродячих собак,
«А в двери бушлаты, шинели, тулупы»,
Иначе нельзя никак…

Насте

Тебе тогда шестнадцать было…
А вот и тридцать уж…
Меня ты девочкой любила,
А интересно, кто Ваш муж?

Я помню бутылец твой с пузырями мыльными,
Они летали столь умильными…
Еще был шарик на резинке.
Значок с Егором на косынке
И белые–пребелые носочки…
Ты родила? Есть сын? Привыкла к дочке?

Как время, Господи, течёт сквозь пальцы…
А мы всего лишь по нему скитальцы,
Мы неуверенно по миру бродим…
Мы выцветаем, и совсем уходим…

Н. М.

С войны в Абхазии привёз
Не только связки свежих роз,
Но фрукты, фейхоа с хурмою,
Я их волок, я их тащил,
Я думаю, что нимб всходил
Во Внуково за мною…

Приехал, дом опустошён,
Подруги нет (приехал он…),
Сидит понурая хозяйка,
И сразу понял я: беда.
Она уехала. Куда?
Поди, узнай–ка…

В Москве снега, в Москве мороз,
Вот–вот и Рождество нагрянет,
А я сидел как тот Христос,
Со связками свежайших роз,
Вот–вот весь груз завянет…

Такая ты тогда была,
И хорошо, что умерла
В конечном счёте
В кровати наркомана ты,
Бог с ними, с розами, цветы,
Других найдёте…

Не нужно образ сочинять
Красивой, стильной,
Была ты по натуре блядь
Любвеобильной…

…И металлическая тишина,
Приборов каменных молчанье…
Вселенная погружена
В глубокое воспоминанье…

Со скрежетом летят миры…
Планеты в чёрных дырах тонут,
Друг друга почему не тронут
Вечно летящие шары?

Кто этот ужас зарядил?
Стремительный и непреклонный,
Среди пылающих светил,
Кипит наш разум возмущённый…

Итак, ты зиму прожил в Риме,
Видал страну как в пантомиме,
Была морозна и странна
Вся итальянская страна…

Светило солнце неизменно.
Вонял домашний керосин,
Там рынок клокотал надменно,
Но был ты в Риме не один,

И в Ватикан, как в карантин
Непревзойдённого искусства,
Ходил ради его картин,
Ходил, а по дороге чувства
Свои в порядок приводил,
И это Бог тебя водил…

Но злая женщина в платке
Висела на твоей руке,
Тебя уныньем заражая,
Да только ты был так здоров,
Что всех стряхнул. Закат, багров,
Алел, над Римом нависая…

Тёмные заводы,
Тихий храп природы,
Улицы разбитых фонарей,
Полные таинственных людей,

Девки молодые,
Их отцы смурные,
Крики их отъявленных детей,
И пейзаж без эльфов и без фей…

Скорбна и побита
Ваша Афродита,
И отправлен в лагерь Аполлон,
Детский сад, и школа, зэквагон…

Годами весь увешанный,
Я пью, живу как бешеный,
Смиряться не хочу,
И всадником, не спешенный,
На женщине скачу.

Жестоким я татарином,
Любвеобильным барином
Держу её за круп,
Бока её в испарине,
Я ей, кобыле, люб…

Брыкастая, бокастая,
Ты мне кобыла частая,
Трясёшься подо мной
И вся дрожишь спиной…

Во всех столовых, где я был,
Там луч косой всегда бродил,
Пронзал пространство пыли,
Где мы еду любили…

В окно там виден был Восток,
И неба красного кусок,
Рассвет. В аду трамваи
Те, что носили на завод…
Дрожанье мышц, шуршанье вод,
Как будто Гималаи

Горбами снежными вершин
Нам на столы светили,
Был каждый слесарь — блудный сын,
И мы еду любили…

Быть богатым отчаянно скучно,
А быть бедным не очень легко,
Чтоб гляделось на мир простодушно,
Чтобы виделось не далеко…

Бедный ходит, повсюду заплаты,
У подруги — дырявый платок,
Так писал о них Диккенс когда–то,
Устарел этот Диккенс, сынок…

Бедный нынче трясётся в машине
В чистых джинсах, и ходит в кино,
Покупает мяса в магазине,
И куриный кусок, и свиной…

Бедный зол. Но не очень, немного,
Раздражён. Да и то лишь едва.
Он теперь уже верует в Бога,
Революций забыл он слова…

Быть богатым, быть занятым вечно,
В отвратительных пробках спешить.
Бедным быть — значит быть безупречным,
Без напряга, спокойненько жить…

Узнав о смерти Лизы Блезе

Нету Лизки с сигаретом,
Лизки, пьяненькой при этом!
Рослой девочки худой,
Спал с тобой я, боже мой!

Как ты нравилась мне, крошка!
Пожила б ещё немножко!

Как ты «нориться» умела!
Как умеючи болела,
Но затем, уйдя гулять,
Пропадала суток пять!

О, француженка моя!
Элегантная красотка!
Ядовита как змея.
Отличалась попкой кроткой,
Груди — дыньки, яркий рот,
И развратна как енот,

С темпераментом козы.
(Ты верстала нам газету!)
Второй год тебя как нету…
Что ж, скатились две слезы…

Как вкусно целование цветов,
Иль поцелуй одной особы рыжей,
Под крышей утомлённого Парижа,
Роскошным летним утром, в шесть часов…

Прокисла от шампанского. Без сна.
Сухие губы агрессивно шарят.
Ещё пьяна, но больше не пьяна.
Как горячи! Как жгут! И как пожарят!

Хотя тебе и нужно уходить,
Но медлишь и, конечно, не уходишь.
Чтоб рыжую замедленно любить,
Ты над постелью, как светило, всходишь!

Давай сойдёмся в роковом goodbye.
Как страстные бойцы–тяжеловесы.
Вот превратилась в благодатный край
Ты из вчера неласковой принцессы.

Идёшь себе вдоль рю де Ренн
Вблизи парижских серых стен,
Или вдоль рю Сен — Женевьев,
Пред этим устрицы поев…

Мой добрый Париж безграничен…
Вонюч и шершав. Неприличен,
Ужасна его нагота.
И Сена его разлита…

К бульвару идёшь Монтпарнас,
В жарден Люксембург зависаешь,
На девок глазеешь сейчас
И девок, раз–два, раздеваешь…

Под сенью деревьев — Бодлер,
Он маленький бронзовый бюст,
Мулатки он был кавалер…
Её отвратительных уст…

Русские, утомлённые Новым годом,
Спят на своей спине,
Я же не сплю с моим народом,
Я сижу на моём слоне…

Я заехал в тундру великих секвой,
Меня зовут Ананда Кришнан,
Я Вам, товарищи, не был свой,
Я ведь могол, я раджа–ветеран…