Эльвира Плотникова - Игра в дракошки-мышки

Извернулась и лягнула инквизитора, держащего меня за руки. И откуда силы взялись! Вырвалась и бросилась к брату.

– Бес! Да что с тобой?!

Упала рядом на колени, припала к груди, обнимая за шею.

Кто-то отшвырнул меня в сторону.

– Бес!

Рыдая, кое-как встала на четвереньки и поползла обратно. Происходило что-то страшное, неправильное. Над братом склонились, зачем-то пощупали шею, грязно выругались.

Что происходит?!

– Бес, пожалуйста, открой глаза! Бес!

– Не надо, Мила. Он мертв.

Недоуменно посмотрела наверх, услышав знакомый голос. Алана? И тут до меня дошел смысл ее слов.

– Нет, – прошептала я, леденея. – Нет.

И набросилась на брата, вцепившись в куртку.

– Вставай! – кричала я, пытаясь поднять его с земли. – Вставай!

Задыхалась от плача, размазывая по лицу слезы. Отбивалась от рук, пытающихся оттащить меня в сторону.

А потом ко мне вернулась память.

Яркие вспышки воспоминаний разрывали голову. Бес в образе посланца черного бога. Бес, кормящий меня кашей с ложечки. Бес с хворостиной. Бес, целующий меня в губы. Бес на уроке фехтования. Бес на коленях перед инквизиторами. Бес – предатель.

Предатель. Инквизитор. Подлец.

Он сделал из меня куклу.

Он лежит мертвый.

Из-за лекарства, переданного мне отцом.

И я никогда, никогда не смогу сказать ему, как я его люблю!

Взвыв, еще крепче вцепилась в Беса и зарыдала в голос, уронив голову ему на грудь.

Логика? Рейо побери логику!

Он не мог быть предателем. Отец не мог передать отраву для нас обоих.

Все кончено.

– Джейн?

Кто-то тряс меня за плечо.

– Да оставьте меня в покое! – зло выкрикнула я.

И тут же поняла, что выдала себя.

– Вспомнила, значит, – кивнула Алана. – Вставай, пошли. Слезами ты его не воскресишь.

– Ку-куда? – меня стало бить в ознобе, аж зубы застучали.

– А не пойдешь, так помогут. Ведите ее! Достал уже этот спектакль! – разозлилась Алана.

Меня оторвали от Беса, поставили на ноги и куда-то поволокли.

Сопротивлялась я недолго. Внутри словно лопнул нарыв, и боль отчаяния ушла. Зато ощутимо пахнуло гнилой безысходностью. Двое мужчин без труда донесли меня, обмякшую и покорную, до экзекуторской. Мельком вспомнилось, как испугалась Мила, когда наставница показывала ей это помещение. Я же лишь скользнула взглядом по орудиям наказания, разложенным на полках, прислонилась к стене и закрыла глаза.

Лойи, в чем я провинилась перед тобой, что ты так сурово меня караешь? Неужели ты не можешь простить мне фамилиара? Но почему тогда позволил мне жить и полюбить? Чтобы перед смертью я смогла ощутить горечь настоящей потери? О да! Это тебе удалось. Я потеряла ребенка. Потеряла любимого, даже не успев сказать ему о своих чувствах. И все, кому я небезразлична, далеко и не в силах мне помочь. Родители пытались. Не верю, что они хотели убить нас с Бесом, был какой-то иной план.

Мне накинули что-то теплое на плечи и подтолкнули вперед.

– Иди-ка, присядь, – услышала я голос Аланы.

Позволила довести себя до стула, села и плотнее закуталась в плед, обнаружив, что трясусь от озноба. И с чего такая забота? Алана сунула мне в руки кружку с горячим чаем и вышла, заперев за собой дверь. Пытки откладываются?

Сначала просто грелась, обхватив кружку ладонями. Потом пила чай маленькими глотками. К чему отказываться? Неизвестно, дадут ли мне еще попить. Бить будут, иначе не привели бы сюда. Будут спрашивать, почему умер Бес, а я не собираюсь рассказывать даже то, что знаю. И защиту от ментального взлома пора бы восстановить, если не хочу открыть инквизиторам все свои тайны.

Холодно. И сладковато-гнойный запах никуда не делся. Боль возвращается – ноющая, давящая. Невозможно не думать о Бесе.

Почему нет ненависти и злости? Он предал меня, превратил в сестру, заставил учиться в школе инквизиторов. Вторая личность – вот как это называется. Сейчас, когда она исчезла, я помнила лишь события последних двух дней.

Ни одного оправдания. Ни одного слова или жеста, подтверждающего, что Бес притворялся. Забота? Он заботился о сестре.

Пожалуй, я поверила родителям. Они смогли связаться со мной через сон, и если бы Бес был предателем, отец не стал бы скрывать. Капсулы предназначались нам обоим. Что пошло не так? В чем Бес ошибся?

Мысли о наведенной иллюзии отбросила сразу. Я держала на руках сына Миры – и это не сон. Нас хотели спасти, значит, Бес – не предатель.

Или все дело в том, что смерть прощает все грехи. Обижаться и злиться положено на живых, а на мертвых – бесполезно. Можно только сожалеть о том, чего уже никогда не будет.

Дверь с грохотом распахнулась. В комнату ворвался знакомый Высший, наставник Беса. Лицо перекошено от гнева, в глазах – ненависть. Тяжелая оплеуха сбросила меня на пол. Кружка разбилась, брызнув осколками. Один из них полоснул по виску. В ушах звенело от удара. Во рту – соленый привкус крови. Хорошее начало.

– Дрянь! Как ты это сделала?

Он не говорил – рычал. Пожалуй, я даже испугалась бы при иных обстоятельствах. А тут и попытки встать не сделала. Зачем? Все равно ударит, снова придется падать.

Высший схватил кнут, и я закрыла глаза. Свист – и бок обожгло так, что дыхание перехватило. Второй удар – и я заорала, срывая голос.

– Георг, прекрати!

– Алана, вон отсюда! – рыкнул Высший на наставницу Милы.

– Это моя подопечная! Я решаю, как ее наказывать!

Продышавшись, я заинтересовалась происходящим. Алана, белая от гнева, стояла напротив моего истязателя, сжимая кулаки. Георг побагровел от злости. И неизвестно, чем бы закончилось противостояние, если бы в комнату не вошел еще один человек. Директор школы, лийон Ренли, – вспомнила я. Властный и грозный мужчина. Его боялись не только ученики, но и преподаватели.

– Понимаю твои чувства, Георг, но навряд ли девочка будет на нашей стороне, если ты ее изобьешь, – недовольно сказал он, отбирая кнут.

Георг не осмелился возразить. Зато я прохрипела, собирая остатки сил и морщась от боли:

– Я не буду на вашей стороне, даже если вы осыплете меня золотом.

Меня услышали. Георг дернулся, но Ренли придержал его за руку:

– Обещаю, если дойдет до порки, тебя позовут. А сейчас уходи.

– Не если, а когда, – бросила я вслед удаляющемуся Георгу.

– Не дерзи, девочка, – обратились ко мне. – Ты не в том положении, чтобы так себя вести.

– Правда? – Я закашлялась и застонала от боли. Как будто кожу содрали. Или так оно и есть? И щека мокрая. Провела пальцами – кровь. Ах, да, осколок. – И что вы мне сделаете? Убьете? Будете пытать? А проку вам от моей смерти? Я нужна вам живой, смерть станет лишь избавлением.

– Да кому ты еще нужна-то? – Ренли присел рядом со мной на корточки. – Кто бы ни передал тебе лекарство, он хотел вашей с Коулом смерти. Тебе бы радоваться, что ты жива осталась. Или ты так хочешь умереть?