Гейл Карсон Ливайн - Заколдованная Элла

— Сразу будет видно, сколько мы осмотрели и сколько осталось. — Чар хохотнул. — Вот как я роняю свое достоинство — а ведь даже ниоткуда не съезжал!

Мы облазили шесть коридоров, но тайных ходов так и не обнаружили, а когда пуговицы на камзоле у Чара кончились, поднялись по задней лестнице. Наверху был открытый переход в соседнюю башню. Мы ринулись туда, в лицо нам хлестал ледяной ветер.

Раньше в башне был зимний сад с деревцами в кадках. Я уселась на каменную скамью. Здесь было холодно, зато безветренно.

— Интересно, заглядывают ли сюда королевские садовники. Эти деревья — они все засохли? — спросила я.

— Не знаю. — Чар глядел на скамью. — Ну-ка, встань.

Я, конечно, послушалась. Он пихнул ногой сиденье, и оно сдвинулось.

— Съемное! — воскликнул Чар.

— Наверное, здесь хранят садовые инструменты, — предположила я, пока мы вдвоем с натугой поднимали сиденье.

Я оказалась права, но не совсем. Внутри мы обнаружили лопату, ведерко и грабельки. И паутину, и следы пребывания мышей, хотя как туда пролезли мыши — ума не приложу. И кожаный фартук. И кое-что еще.

Чар отбросил фартук в сторону, а под ним оказались перчатки и пара туфелек. Перчатки были дырявые и грязные, а вот туфельки сверкали как новенькие. Чар бережно достал их.

— По-моему, они хрустальные.

Он хотел, чтобы я взяла обе, а я не поняла его и схватила только одну, а вторая упала. За миг до того, как туфелька упала на пол, я чуть не расплакалась — жалко было этой красоты — и сжалась, представив себе, как она зазвенит.

Но туфелька не зазвенела. И не разбилась. Я подняла ее и постучала по ней пальцем. Ну точно ногтем по стеклу.

— Попробуй надень.

Хрустальные туфельки оказались мне точно впору. Я приподняла подол и показала Чару, как они отлично сидят.

— Встань.

— Что ты, они наверняка треснут! — Мне было ужасно трудно усидеть на месте — ведь Чар отдал мне приказ.

— Может, и нет.

Я встала. Шагнула. Подошва податливо гнулась при ходьбе. Я изумленно повернулась к Чару.

Тут до меня снова донеслись музыкальные аккорды — оркестр играл далеко-далеко внизу. Я сделала несколько танцевальных па. Потом пируэт.

Чар поклонился:

— Не полагается, чтобы дама танцевала в одиночестве.

До сих пор я танцевала только в пансионе — в паре с соученицами или учительницами.

Чар взял меня за талию, и сердце у меня заколотилось — совсем не в величавом ритме танца. Я подобрала подол. Чар взял меня за свободную руку. Его прикосновение согревало, успокаивало, будоражило, околдовывало — все одновременно.

И мы танцевали целую вечность — Чар церемонно объявлял каждый танец: гавот, медленная сарабанда, куранта, гальярда.

Мы танцевали, пока не умолк оркестр. Один раз между танцами Чар спросил, не хочу ли я вернуться на праздник:

— Тебя, наверное, ищут.

— Возможно.

Хетти с Оливией теряются в догадках, куда я подевалась. Отцу с мамочкой Ольгой не до меня. Но возвращаться мне нельзя. Вдруг Люсинда еще там?

— А ты туда хочешь?

— Нет. Я приехал только повидаться с тобой. Проверить, что ты благополучно добралась до дома, — уточнил он.

— Благополучно. Сэр Стивен прекрасно обо мне заботился, а великаны приняли очень радушно. А тебе удалось поймать еще огров?

— сзах, суСС финг мООнг псиССайбуСС. («Да, и они очень вкусные».)

Я засмеялась. Ну и акцент у него!

Чар сокрушенно пожал плечами:

— Вот и они тоже смеялись и не слушали меня. Лучше всех получалось у Бертрама — ему они повиновались через раз.

Снова заиграла музыка — величественная павана. Можно танцевать и болтать.

— Одна фея пожаловала моему отцу и мачехе удивительный дар. — Я рассказала, в чем дело. — Как тебе такой подарок?

— Любовь должна быть настоящая, а не наколдованная.

Вспомнив, что устроил отец, когда хотел выдать меня замуж, я ответила:

— Браки бывают вынужденные — если все равно придется пожениться, может, лучше любить друг друга.

— Ты правда так думаешь? — нахмурился Чар. — Я не согласен.

— Тебе-то что, ты кого угодно можешь выбрать! — ляпнула я.

— А ты разве нет?

Я побагровела — ну вот, едва не проболталась про проклятие!

— Наверное, могу, — выдавила я. — И вообще маленькие мы еще, нам рано жениться и замуж; выходить.

— Да ну! — усмехнулся Чар. — Я тебя старше.

— Ну, значит, я еще маленькая, — упрямо мотнула я головой. — И волшебный дар просто кошмарный. Я бы взбесилась, если бы меня заставили кого-то полюбить.

— Согласен. Любовь нельзя навязывать.

— Ничего нельзя навязывать!

Идиотская реплика в адрес будущего короля — но я-то имела в виду Люсинду.

— Да, лучше этого избегать, — серьезно ответил Чар.

Оркестр умолк, и мы сели на скамью и стали смотреть, как медленно темнеет небо.

Мы то разговаривали, то молчали. Чар подробно рассказал про охоту на огров. А потом вдруг сообщил, что через два дня уезжает, — ему предстояло провести год при дворе короля Айорты.

— Целый год!

Я слышала, что будущие правители Айорты и Киррии часто подолгу гостят друг у друга при дворе. Благодаря этому обычаю нам удавалось вот уже двести лет жить в мире. Но прямо сейчас…

Увидев, как я огорчилась, Чар улыбнулся:

— Отец говорит, сейчас самое время. Я буду тебе писать. Ты будешь знать обо всем, чем я занимаюсь. А ты мне напишешь?

— Да, только я ничем не занимаюсь, или почти ничем. Буду сочинять, а ты догадывайся, что правда, а что нет.

Снизу донеслись цоканье копыт и шум колес — праздник кончился. Я выглянула в окно. Отец с мамочкой Ольгой провожали гостей, Хетти и Оливия стояли рядом. Люсинда держала мамочку Ольгу под руку.

— А фея-то еще здесь, рядом с невестой, — проговорила я.

Чар подошел ко мне:

— Решила, наверное, остаться и проследить, хорошо ли действуют ее чары.

— Правда? Ты так считаешь?

— Не знаю. — Он увидел, какое у меня стало лицо. — Хочешь, я велю ей уехать. Вряд ли ей захочется ссориться с принцем.

— Не вздумай! — На принцев Люсинде наплевать, а если принц превратится в бельчонка, тем более. — Давай посмотрим, что будет.

Когда отъехало еще несколько карет, Люсинда нежно поцеловала отца и мамочку Ольгу в лоб. Потом воздела руки и запрокинула голову навстречу сумеречному небу. На один ужасный миг я подумала, что она меня заметит. Нет — просто улыбнулась своей ослепительной улыбкой и растаяла в воздухе.

Чар охнул.

Я вздохнула с облегчением.

— Ну, теперь пошли вниз, — сказала я. — А то меня и в самом деле примутся искать.

Совсем стемнело, мы едва разбирали дорогу. Через несколько минут мы очутились на площадке с винтовой лестницей, ведущей в бальный зал.

— Никого, — заметил Чар. — Можно поддаться искушению.

— Только если ты тоже съедешь.