Лев Жаков - Убить Бенду

Но он не сразу поднял голову.

Лицо Алиции осветилось, как земля на рассвете. Радостью налились глаза, заблестевшие, словно черный алмаз, улыбка тронула бледные, быстро порозовевшие губы, которые стали расходиться в улыбке, открывая белые ровные зубы; на зарумянившихся щеках появились ямочки... Девушка наклонилась, чтобы...

На шее главного егеря, там, где темные волосы, рассыпавшись, обнажили бледную кожу, краснела помада – смазанные, но вполне различимые очертания.

Она вздрогнула.

Канерва поднял голову. Он увидел фурию.

Алиция толкнула лорда Мельсона и вскочила с кресла.

– Отлично! – воскликнула она. – Не успев вылезти из кровати одной, вы сватаетесь к другой! Первую брачную ночь вы с третьей собираетесь провести?!

Главный егерь побагровел. Жилы на лбу, на шее набухли и посинели, кулаки сжались. Он тяжело, с усилием задышал, и кровь, отлив от лица, толчками прогнала ржавый гнев по всему телу. Набычившись, лорд Мельсон медленно втянул ноздрями воздух. Алиция напряглась.

Во дворе, сзывая участников охоты, пропел рожок. Это был сигнал к отъезду. И Канерва, как дрессированный медведь, откликнулся на зов. С силой выдохнув, он развернулся на каблуках и побежал вниз. Перед глазами волновалось красное море гнева.

– Лорд Мельсон, ваша лошадь! – прокричал в самое ухо конюх, и только тогда Канерва почувствовал, что в ладони ему пытаются вложить поводья. Он огляделся. Вот король верхом, вокруг свита, придворные, пажи, все смотрят на него. Около коней приплясывают от нетерпения створенные борзые. Канерва взлетел в седло и дал шенкелей. Конь рванул, вынес главного егеря вперед. За ним по улице со свистом и гоготом понеслась охота. Горожане жались к стенам; те, кто в этот ранний час шел по мостовой, спрыгивали в канаву.

Морозный воздух жег лицо, обида жгла сердце. Канерва погонял коня, однако на подъезде к лесу придержал его стремительный бег. Придворные, свита, дамы, короля не разглядеть – пестрая толпа растянулась вереницей по серой дороге, яркой нитью выделяясь на фоне почерневших холмов. Борзые неслись молча, люди тоже притихли.

Канерва заставил себя остановиться. Когда кавалькада достигла его, он поискал взглядом короля. Его величество скакал неторопливо, сосредоточенно глядя вперед. Главный егерь подъехал, пристроился рядом, приноровив аллюр нетерпеливого коня под неспешную рысь королевской кобылы. Охота состоится, он, Мельсон, проведет ее, как всегда, отлично. А уж потом...

Потом ничего не было. За красным морем угадывался черный безжизненный берег.

– Мы приехали?

Канерва огляделся. Они спускались с пригорка, у леса ждал дюжий Кешель, он стоял у опушки, помахивая красным платком. Часть всадников уже достигла окладчика, кто-то гарцевал поблизости, кто-то вступал с окладчиком в беседу. Охота началась.

Канерва спешился, отдал поводья и взял под уздцы лошадь короля. Несколько выбранных им стрелков молча ехали следом. Большинство охотников остались с собаками около леса на попечении Кешеля. Сначала стреляет король. Остальные загоняют уцелевших и спугнутых оленей борзыми, травят гончими подранков, но Канерва занимается сегодня только оленем короля. Расставляет стрелков, помогает загонщикам; Робер предупрежден, все готово. Канерва повторял эти мысли одну за другой снова и снова и совершенно не видел, что происходит вокруг. Через знакомый лес он шел свободно, легко, не хрустнув сухой веткой, всадники пробирались за ним, и Канерва мог пройти так весь лес насквозь. Только когда под ногами плеснула вода, главный егерь очнулся.

Он стоял в ручье. Справа был наведен мост – три неотесанных бревна с наспех срубленными ветвями, – около которого стрелки спешивались, соблюдая тишину, привязывали коней, снимали луки.

Канерва перевел лошадь короля через ручей и помог монарху спешиться. Король, поеживаясь, огляделся. Охотники присоединились к ним. Лорд Мельсон указал на привязанные к деревьям и кустам полосы разноцветной ткани с вышитыми номерами.

– Прошу на линию, господа!

Около короля, который подошел к своему месту, похлопывая ладонями друг о друга, Канерва поставил на небольшом расстоянии трех стрелков. Остальных распределил по берегу и по крутым, заросшим деревьями склонам оврага. Вернулся к его величеству. Король потер сухие морщинистые веки, прищурившись, посмотрел туда, куда указывал Канерва.

– Тот и этот прогалы лучше не выцеливать, ваше величество, там яма, а там валежник, скорее всего олень обойдет их. Обратите внимание на вон тот прогал, там тропа. Но и слева, по краю бересклетов, тоже может пойти. Когда услышите рог, приготовьтесь, сир. Отмахнитесь, что вы на линии.

Канерва обошел всех стрелков, шепотом рассказывая, где может появиться зверь. Его сопровождала волна взмахов тряпицами, шапками или перчатками – стрелки уточняли, кто где стоит. Затем главный егерь, поклонившись королю, быстро углубился в чащу, ступая очень осторожно. С подветренной стороны, где стояли стрелки, можно было говорить в голос и подъезжать на лошадях, но теперь следовало идти как можно тише, ведь предстояло зайти с наветренной стороны, где ждали загонщики, и любой неуместный звук мог спугнуть оленей из оклада раньше времени. Канерва шел быстро и мягко, как зверь, пригибаясь, иногда аккуратно отводя ветви рукой и придерживая их. Палая листва за ночь подмерзла и предательски похрустывала; к счастью, ветер сегодня дул сильнее, чем вчера, и за треском качающихся вершин хруст листвы под ногами терялся.

Лес густел. Сосны и грабы теснились, переплетаясь оголенными ветвями, и, несмотря на то что листья почти везде опали, видимость была низкая, сквозь чащобу почти ничего нельзя было разглядеть после пяти шагов.

Канерва шел по следам Кешеля, огибая оклад с востока, приближаясь к Лосиной яме. Там лорд Мельсон давно не бывал, но после вчерашнего обхода неплохо представлял себе, где стоят загонщики.

Он вышел на них около поваленного граба, который, падая, застрял макушкой в можжевельнике да так и остался, прикрывая толстым стволом, как крышей, неглубокую яму. Когда-то здесь была лосиная лежка. Робер с Жало и Патичем сидели на краю ямы, глядя на приближающегося главного егеря. Через плечо каждого был перекинут ремешок рога.

Когда Канерва подошел, Жало, высокий, худой, как палка, – даже толстый плащ не мог скрасть его худобу, – снял рог.

– Трубить? – прошептал он.

– Давай, – махнул Канерва. – Стрелки у ручья, будьте внимательны. Отгоните пару бычков на короля, других травите левее, на борзых.

Далеко по лесу разнеслось звонкое пение рога. Задул Жало, к нему тут же присоединился Патич, крупный, почти как Кешель, старик в медвежьей шубе. Робер протрубил, но тут же отнял рог от губ и потянулся к Канерве.