Лев Жаков - Убить Бенду

Юлий вздрогнул, однако не отошел.

– Чего ты вечно лезешь, когда не просят? – насупился он. – Ты не доктор, а проклятый колдун. Я тебя просил меня тогда лечить? Просил?

– Отвяжись, голуба, – одернул его Кривой. – Ежли б он тя не колдану, ты б давно сдох.

– И лучше бы было, если бы умер!

На голос Юлия обернулся Канерва. Замедлив шаг, пошел чуть впереди Бенды и бандита.

– Я тоже не просил! Я вообще уже отошел, и мне было хорошо, а он появился, когда не звали, и вылечил. Да лучше б я сто раз умер, чем так жил!

– И я. – Юлий всхлипнул.

Канерва с намеком посмотрел на юношу:

– Ты сказал, что у тебя...

Оруженосец отстал. Остановив лошадь, он начал перебирать ремни и завязки среди сумок, притороченных к седлу. Из переплетения ремней виднелась рукоять меча лорда Мельсона, гарда и навершие были искусно инкрустированы речным жемчугом. Юлий лихорадочно тянул перевязь, зубами вцепившись в узел, которым та была примотана к одной из сумок.

– Ну же, – шепнул Канерва, нервно поглядывая на Бенду и потирая руки. – Ну же, ну же!..

Обслюнявленный узел поддавался с трудом. Юлий тянул зубами, изо всех сил упираясь руками в седло, отчего лошадь беспокойно перебирала ногами. Наконец ремешок поддался, покусанный конец его выполз наружу, и ножны скользнули в подставленную ладонь.

– Спасибо, – сказал Арчибальд, поднимая перехваченный меч. Распутал зацепившуюся за подпругу перевязь и надел ее на себя. Теперь у него на поясе висели два меча. Ни слова больше не говоря, Арчибальд отошел, подобрал поводья коня и двинулся вперед, подхватив Бенду под локоть и увлекая за собой.

Юлий замер с открытым ртом. Канерва, опустив взгляд, отступил к стене, пропуская рыцаря. Алиция, которая стояла и смотрела издалека, подождала, когда рыцарь приблизится к ней, и пошла рядом.

– И это все?! – закричал Юлий и со злостью пнул упавший следом за оружием мешок. – Что вы со мной как с собакой обращаетесь?! Ни слова, как будто я говорить не умею! Думаете, я совсем идиот?!

Кривой сматывал с руки тряпки. Услышав вопли Юлия, он оторвался от своего неторопливого занятия и произнес:

– Он те сказа: «Спасибо». – Повертел рукой, покрутил кистью, поднял, резко опустил – и засмеялся. – Ить могет же ж, а? Хе-хе. – Затем помрачнел. – Могет же ж, – пробормотал он. – А не ста. Э? С чего б? То-то же ж. Не схоте, значица. Презират, значица. Презират нас колдун-та, а? – И крикнул Бенде вдогонку: – Што, колдун, презирашь убийцу, э? Святоша!

Бенда останавливается. Арчибальд что-то говорит, пытается остановить, но Бенда поворачивается и идет к Кривому. Тот улыбается, однако при приближении колдуна напрягается, набычивается, сжимает кулаки.

Бенда подходит, встает перед бандитом, наклоняется над ним и произносит спокойно и четко:

– Нет, не презираю. Ненавижу!

Но не сдержавшись, орет в ухмыляющееся лицо бандита:

– Я вас ненавижу, ясно вам?! Ненавижу!!!

Кривой осел, выкатив глаза.

– Эт за што же ж? – пробормотал он.

Канерва с Юлием пялились на эту сцену в немом удивлении. Подбежала Алиция и стала оттаскивать Бенду, подошел Арчибальд, крепкой рукой обнял Бенду за плечи, повел дальше.

Кривой повертел головой, посмотрел им вслед.

– За што же ж? – оторопело повторил он. – Э?

Канерва, проходя, обронил:

– Иди, скоро дойдем до золота, а там и до города недалеко. Не помешало б выяснить, какие у господина колдуна к тебе претензии, да постараться их удовлетворить, чтобы облегчить душу перед смертью. Исповедаться перед виселицей можешь и не успеть.

Покачавшись в задумчивости вперед-назад, Кривой чешет затылок, ероша остаток волос:

– Я же ж его, голубу, до недавна и виде-то раз лишь. И тады не я его, а он мине обиде. А? Не?

И тут все подземелье как будто дрогнуло. Высокий дрожащий звук разнесся далеко по коридорам, прошил головы насквозь, заставил пригнуться. Это визжала Алиция.

– Да что же это такое! – Канерва вздрогнул и побежал вперед. За ним поспешил Кривой, следом семенил Юлий, стараясь держаться позади всех. Поводья в его руке натянулись: лошадь торопиться не желала, она вытягивала за уздой голову, но ноги быстрее не переставляла.

Алиция выдохлась, замолчала. За ней столпились все остальные, заглядывали девушке через плечи, всматриваясь в темноту и переспрашивая друг друга: «Что такое? Что случилось?»

Она протянула вперед дрожащую руку:

– Золото...

В прыгающем свете огарка в руках Кривого все стали озираться. Бандит быстро вытащил из-за пазухи еще две свечи, затеплил их, одну сунул замершему рядом Канерве, с другой двинулся за девушкой, которая шла медленно, глядя по сторонам. Лорд Мельсон поднял свечу и посмотрел вверх. Все тоже невольно подняли головы.

– О-о-о... – Алиция судорожно втянула воздух и выдохнула. Протяжный вздох прокатился и затих. Через несколько долгих мгновений пришло гулкое эхо.

Они стояли в огромном помещении, в циклопической пещере, где мог поместиться целый замок. Пещера была круглой, вдоль стен тянулся проход, отгороженный от центральной части невысоким, до пояса, каменным барьером, который был украшен через равные промежутки грубыми скульптурами, высеченными из камня и в темноте более всего напоминавшими языческих идолов.

А в центре, внутри ограждения, лежало золото. Груды несметных сокровищ, сундуки, мешки, мешочки и просто кучи, наваленные на полу тут и там, занимали всю огромную площадь пещеры, заполняли все свободное пространство между каменными идолами. И над всем этим, под самым сводом, высоко-высоко, висел огромный шар из чистого золота. Когда Канерва поднял свечу, слабые отблески попали на покатые бока и тысячи ярких желтых искр сверкнули наверху, свет отразился, по грудам сокровищ пробежали желтые молнии, золото и драгоценные камни засияли на мгновение – как будто сюда спустилось само солнце, – и все погасло.

– Ни хэхэ ж себе, – сказал Кривой.

Арчибальд вытащил из сумки на крупе коня связку факелов, зажег один, взял вороного под уздцы и двинулся в обход пещеры по окружающему сокровища коридору, заглядывая в каждое отверстие в стене. Все отверстия были одинаковые, по форме напоминали арочные ворота, располагались они на одинаковом расстоянии друг от друга. Арчибальд начал считать выходы.

Юлий завел кобылу в глубь сокровищницы, снял с ее боков сумки, распотрошил две, поставил, раскрытые, на склон золотой горы и начал заполнять их, методично зачерпывая деньги горстями. Монеты сыпались в мешки с певучим звоном.

– Уже пристроился! – Канерва тоже зашел за ограду. Он разгуливал по сокровищам, как по прибрежному песку, взрывая сапогами монеты, иногда отбрасывая носком крупные предметы вроде блюда или инкрустированного самоцветами кубка. Золото поблескивало в тусклом свете свечи в его руках.