Марина Ли - Не буди лихо

– Позвольте мне… – пальцы сжались, сильно, пока не причиняя боль, но намекая на оную весьма определённо. Впрочем, намёков демон уже не видел. Он вообще ничего не видел и не слышал, неотрывно следя за тем, как бесстыже я облизываю свой рот.

– Ну же!

– Позвольте мне напомнить, – я изо всех сил сжала то, что уже не сжималось. А когда демон тихонечко взвыл, боясь шевельнуться, склонилась к уху и прошептала:

– Использование врождённого дара инкуба за пределами родового замка в отношении не поставленных в известность лиц запрещено строжайше и карается…

Ноготки царапнули ребристую джинсовую ткань, и мужчина выдохнул:

– Не смей!

В почерневших глазах полыхнуло предупреждение, которое я не смогла проигнорировать.

– А как же удовольствие? – спросила только для того, чтобы оставить последнее слово за собой и отступила назад, спрятавшись от разгневанного демона за кафедрой.

– Ведьма, – пробормотал он, поднимаясь на ноги.

Я хмыкнула, ни на секунду не испугавшись того, что демон мог догадатьс о моей сущности. Ругается просто. Что ж, его можно понять…

– За оскорбление тоже статья есть. Десять ударов палками, если не ошибаюсь…

Честное слово, я думала, что он попытается меня задушить. Ну, отлупить, на худой конец, а он только рассмеялся красивым низким смехом, откинув голову назад.

– Нет, ты не ведьма, ты чёртово динамо!

– Почему динамо? – я всё ещё опасливо посматривала на него из-за кафедры, не вполне уверенная, что опасность миновала.

– Потому что динамщица, – хмыкнул он, водружая на нос очки. – Сделала меня, как маленького!

Ещё раз хохотнул и протянул мне руку, представляясь:

– Ян, – и мне ничего не оставалось, как пожать широкую ладонь в ответ:

– Мария… и пожалуйста, впредь никаких инкубских штучек.

– Прости! – он почесал кончик носа. – Просто ты была такая важная злюка, не смог удержаться.

В его показное смущение я не поверила ни на миг. А то, что демон Ян в мгновение ока превратился из высокомерного козла в рубаху-парня, меня откровенно напрягло. Уж лучше бы он попытался меня придушить.

Я застегнула блузку, взяла со стула пиджак и сумочку, а затем посмотрела на мужчину, открыто демонстрировавшего мне своё дружелюбие, и коротко попросила:

– Не надо.

– Ты о чём?

– Не старайся доказать мне, что ты на самом деле белый и пушистый, – свободной рукой захватила со стола журнал. – Всё равно не поверю.

– Отчего же? – Ян галантно распахнул передо мной дверь, и я кивнула в ответ на его любезность.

– Благодарю. Наверное, оттого, что я знаю, чего можно ожидать от демона.

Я посмотрела на Вовочку, который грустил в коридоре у окна, а затем перевела взгляд на его старшего брата.

– Не стану отказываться от клятвы, – произнесла упрямо. – Пусть либо читает, либо переводится на свою специальность.

– Ладно, – Ян кивнул.

– И друзьями нам не стать.

– А любовниками? – он широко улыбнулся. – Ты горячая штучка, клянусь, я знаю, как…

– Не заинтересована, – я махнула рукой на прощание и направилась на кафедру.

– Я позвоню! – сообщил моей спине демон, и я досадливо поджала губы, понимая, что позвонит. Почему так? Все демоны в моей жизни – это как какое-то проклятие. Что со мной не так?

Я повернула голову, чтобы посмотреть в зеркальную стену холла. Моё отражение было слегка взъерошенным из-за стычки с инкубом, но, в целом, выглядело вполне приличным. Блузка под горло, узкая юбка ниже колена, туфли, в которых каблук можно было найти только вооружившись лупой, волосы собраны в тяжёлый узел на затылке и очки! Что мне ещё надо сделать, чтобы демоны перестали вычленять меня из толпы так, словно меня кто-то подсвечивает изнутри, так, словно на мне мёдом намазано.

– Слышишь?

Едва сдержалась от того, чтобы показать Яну свой идеально ровный средний палец на правой руке, но наличие студентов в коридоре удержало меня от этого необдуманного и импульсивного поступка. Потому что я была уверена: с демоном сладострастия я как-нибудь справлюсь, а вот что делать с Ленкой, когда она узнает, что я отказала ТАКОМУ мужику, я просто не представляла.

С детских лет я пытаюсь найти ответ на вопрос, каким образом моя лучшая подруга узнаёт все самые последние, самые свежие, самые пикантные и горячие новости первой. Раз сто я у нее спрашивала:

– Как ты узнала? Откуда? Кто тебе рассказал?

Но она только хихикала в ответ или загадочно косила глазами.

Мы подружились в первом классе. Даже не так, не подружились. Мы встретились первого сентября на пороге залесской средней школы, посмотрели друг на дружку и взялись за руки, словно увиделись после долгой разлуки. Позже, в младшей школе, да и в средней тоже, мы часто врали, что на самом деле сёстры, просто одну из нас украли в роддоме. И откровенно говоря, я до сих пор не вполне уверена, что это враньё. В смысле, настоящей кровной сестры у меня нет и никогда не было, но тот факт, что у нас с Ленкой родственные души, не оспаривался и принимался всеми как данность.

Три дня я мучилась, не зная, как поступить. Позвонить Ленке и рассказать о случившемся самой или надеяться на то, что в этот раз она ни о чём не узнает? И первое, и второе было совершеннейшим самоубийством, поэтому я малодушно тянула резину.

Гром грянул в субботу утром. Точнее не гром, а мой собственный мобильник, завопивший голосом Винни-Пуха: «Сова, открывай! Медведь пришёл!»

Осторожно, словно ядовитую змею, я взяла в руки маленький плоский телефончик и поднесла его к уху:

– Привет, Ленусь!

– Я не поняла, – вместо приветствия прорычала подруга. – Ты что, совсем страх потеряла?!

– И тебе доброго утра! – проворчала я, в очередной раз недоумевая, кто вообще придумал желать друг другу доброго утра, всем же известно, что утро добрым не бывает.

– Ты когда мне собиралась рассказать?

– Лен, у меня просто учится его брат. Нечего рассказывать, – попыталась оправдаться я, а она заорала:

– Нечего??

Я, поморщившись, отнесла трубку подальше от уха.

– Лиходеева, ты окончательно выжила из ума? – надрывалась Ленка, перекрикивая сирену скорой помощи, взревевшую за моим окном. – К тебе подбивает клинья сам Ян Фоллетский-И, а ты говоришь, что нечего рассказывать?

Я упрямо молчала. И вовсе не потому, что мне нечего было ответить. Просто в какой-то степени Ленка была права. И тема моего затворничества в наших разговорах поднималась не однажды. Как это звучало? О, почти всегда одинаково: «Машка, ты себя гробишь. Ты же красивая, ты же умная, ты же молодая, чёрт меня подери! Так нельзя, ты просто обязана веселиться, встречаться с парнями, крутить романы…»

И что? Расплачиваться за это разбитым сердцем? Я почувствовала, как на глаза навернулись слёзы. Вот же я дура! Годы идут – ничего не меняется.