Марина Ли - Не буди лихо

– Марьиванна!

– Вы меня своим хихиканьем сегодня так достали…

– Так это не я, Марьиванна!! – Вовочка уже откровенно скулил. – Это ж Петька новый анекдот нарыла…

Действительно, было бы странно, если бы в нашем дурдоме не было Петьки. Петры Виховой, потомственной зарегистрированной ведьмы, которой до инициации оставалось всего семь месяцев, и поэтому теперь ей был сам чёрт не страшен.

– Если вы считаете, что анекдот «Любишь Кафку? А как же, особенно гречневую!» смешной, так либо выходите к доске и зачитывайте мне ваш реферат по означенному выше автору… Вы, кстати, какой роман в итоге выбрали, «Замок» или «Процесс»?

Вовочка помрачнел.

– Либо убирайтесь вон и на экзамен можете не приходить.

– Мария Ивановна, вы же несерьёзно! – мой личный кошмар вздохнул и упрямо нахмурился. – Это вы мне так за то, что я Гюгу вашу не читал, мстите?

– Гюго, Вовочка! Виктор Гюго!

– Да какая разница! – искренне недоумевал мой нерадивый студент. – С меня братан за недопуск шкуру спустит!

При мысли, что где-то там, на просторах Вселенной, есть ещё один Вовочка, Вовочка-старший, мне стало откровенно нехорошо.

– Вас же саму потом совесть замучит, – не унимался мой мучитель. – Совесть и кошмары.

Я вздрогнула и с шумом захлопнула журнал.

На тему кошмаров я никогда не шучу, потому что не понаслышке знаю, что такое спать с включенным светом. Знаю, как дрожат руки, когда ты, вырвавшись из скользкого сонного тумана, трясущимися пальцами пытаешься удержать пузырёк с успокоительным, знаю, каково это, когда слова «спокойной ночи!» вонзаются в твой мозг, словно раскалённые иглы.

– До моей совести и кошмаров вам, Вовочка И., не должно быть никакого дела!

– Да я же…

– А если всё-таки есть, то я вам напомню, что трансляция принудительных кошмаров лицам демонического и не демонического происхождения карается ссылкой на нижние этажи. У вас для этого специально обученные медиумы есть!

– Мариванна! – взмолился мальчишка. – Да я же образно! Для красного словца! Ну, хотите, я прочитаю этих Униженных!

– «Отверженных», – вяло исправила я, вдруг почувствовав усталость. – «Униженных и оскорблённых» Достоевский написал, которого вы тоже, видимо, не читали…

Захотелось плакать. Ну, что я за преподаватель такой безрукий, что у меня никто ничего не читает?

– Их, – суетливо согласился Вовочка. – И даже «Собор»… э-э-э… я забыл, какой там матери… Марья Ивановна, ну, не обижайтесь. Я же в сценаристы всё равно не пойду, я ж технарь-менталист… Зачем мне всё это?

– Для общего образования, – я вяло повторила уже многократно озвученный аргумент. Такое ощущение было, что я холодную манку ковыряю: и выкинуть жалко, и есть уже невозможно. – Чтобы отличать кашку от Кафки, чтобы понимать, о чём шутит так трепетно выделяемая вами пани Вихова.

Петька довольно зарделась, а Вовочка потупил глаза и пробормотал:

– Я прочитаю, честное слово.

А потом вдруг вскочил на ноги и выкрикнул:

– Именем рода клянусь!

Только этого мне для полного счастья и не хватало!

– Сядьте уже, – я махнула в его сторону рукой, толком не зная, чего я хочу больше: заплакать или рассмеяться. Настроение было испорчено вконец. Теперь, хочешь или нет, а со старшим Вовочкой придётся общаться: не каждый день демон разбрасывается такими клятвами, уж я-то знала. Вообще не надо было сегодня идти на работу. Позвонить Чапаю, сказаться заболевшей и не идти. Уж если день начался с того, что у тебя убежал кофе, ничего хорошего этот день принести уже не сможет.

С другой стороны, может всё обойдется? Может, брат моего кровопийцы окажется вежливым и милым, для демона, мужиком, войдёт в моё положение, поймёт, что никаких клятв я из его кровника не вытягивала – ни шантажом, ни хитростью, ни как бы там ни было ещё. Может, Вовочка-старший приструнит Вовочку-младшего, и последний, наконец, прочитает весь список литературы. Ну, или хотя бы Кафку…

Опекун моего нерадивого студента появился два дня спустя. Он вошёл без стука минут за десять до конца лекции. Замер на пороге, словно специально, чтобы позволить нам себя хорошенько рассмотреть. А впрочем, слово «словно» в предыдущем предложении было явно лишним. Он сделал это специально и совершенно осознанно. Да и вообще, ворвавшийся в мою аудиторию мужчина, определённо, привык к восхищённым женским взглядам и вздохам, которые не преминули раздаться со стороны моих пустоголовых студенток.

Он смотрел в лекционный зал, и на его губах играла снисходительная улыбка, будто он видел каждого присутствующего насквозь. Будто читал наши мысли, как открытую книгу. Уверенный в себе, хищный, привыкший повелевать. Нет. Привыкший, что ему подчиняются беспрекословно. Определённо, Вовочка не преувеличивал, когда говорил, что братец с него шкуру спустит за недопуск к экзамену. Этот может.

Я раза два стукнула костяшками пальцев по краю кафедры, привлекая к себе внимание гостя, и вздрогнула, когда тот перевёл свой взгляд на меня.

За голубыми линзами солнцезащитных очков не было видно цвета его глаз, но я почему-то решила, что они должны быть обязательно чёрными, как зимняя безлунная ночь. И такими же, как эта ночь, холодными.

– Вышли вон, – едва слышно произнёс демон, но все мои перманентно страдающие от глухоты студенты дружно встали.

– Я никого не отпускала, – проговорила я, и опрометчиво поднявшиеся немедленно упали на свои места. Правильно. Я не злопамятная, но Вовочка в чём-то был прав, когда утверждал, что я ему мщу за то, что он так нежно любимого мною Гюго не читал. Не то чтобы я не любила Кафку, но за Кафку я с него ещё спрошу.

– Вы ко мне? – обратилась я к мужчине, который был явно шокирован тем фактом, что его приказ проигнорировали.

Шок длился секунд семь, а потом он мило улыбнулся. Ну, как мило? Оскалился он, словно акула в мультике про маленькую оранжевую рыбку. Оскалился и мурлыкнул неожиданно мягко и ласково:

– Хочешь поиграть? Что ж, так даже интереснее.

Неспешно прошёл до «парты самоубийц», которая называлась так потому, что стояла вплотную к моей кафедре и почти всегда пустовала по этой же причине, где и устроился, не сводя с меня цепкого, заинтересованного взгляда.

Я пожала плечами, мол, воля ваша, и вернулась к лекции, стараясь не смотреть в сторону наглого демона. И делать это было очень и очень сложно, ибо посмотреть там было на что. И я даже не говорю об одежде, которая выглядела слишком просто для того, чтобы и в самом деле быть недорогой, не говорю о каштановых прядях волос, словно взлохмаченных рукой требовательной любовницы, не говорю о мощных плечах, обтянутых тонкой водолазкой…

Не говорю, но очень хочется, потому что Вовочка-старший – а я с первого мгновения была уверена, что это именно он – был замечательно красив.