Марина Ли - Не буди лихо

– Ну, что ты смотришь на него, как крыса на «Титаник»? – проворчал Стёпка, разбивая все построенные мною метафоры, распахнул дверцу и подтолкнул меня под попу. – Забирайся, черепашка, поедем тебя кормить и слушать.

– И жалеть ещё, – проворчала я, пристёгиваясь.

– И не ругаться, – добавила шёпотом, когда брат захлопнул дверь и, поигрывая ключами, направился к месту водителя. В том, что он будет ругаться, когда я расскажу ему о кошмарах и о том, почему я ото всех их скрывала, сомневаться не приходилось.

Стёпка шумно устроился на своём месте, заблокировал двери, повернул какой-то рычажок на приборной панели, и машина заурчала, словно большой зверь, а затем мягко двинулась со стоянки. Я незаметно покосилась на стоявший рядом с Чапаевским бульбовозом мотоцикл и поёжилась, неосознанно вжимаясь глубже в кресло.

– Я должен о чём-то знать ещё до того, как мы доберёмся до моего дома? – спросил Стёпка, заметив мои действия, и я пожала плечами. В такие моменты брат включал Стэфана – человека, которого я совсем не знала: жёсткого, подозрительного, убийственного демона.

– Если ты намекаешь на возможный хвост, то пока, думаю, бояться нечего.

– Пока? – он приподнял светлую бровь, изогнув её вопросительным знаком, и бросил на меня короткий, но весьма внимательный взгляд.

– Ага, – покаялась я и суетливо погладила по голове собачку – мой подарок – стоявшую на приборной панели. – Наверное.

Стэфан не выключался и подозрительно следил за мной через зеркало.

– Даже так? – наконец, пробормотал он. Помолчал с пару минут, обдумывая мои слова, а потом кивнул:

– Ладно, тогда заедем купить пожрать. Дома хоть шаром покати, я там неделю не был. На работе аврал. Нового консула назначили, слышала?

«И даже видела», – тоскливо подумала я, но решила пока эту информацию попридержать.

– Так как ты ко мне так быстро приехал? – я неуклюже попыталась переключить разговор в другое русло и даже удивилась, когда мне это удалось.

– Сейчас увидишь, – довольным голосом заявил Стёпка. – Последние разработки вашего правительства. Мне голову оторвут, если узнают, что я их в личных целях использую… Хотя кто им скажет-то…

Он достал из бардачка медную штуковину, то ли окуляр безумного часовщика, то ли линзу зажиточного ювелира, пошарпанную какую-то, на тонком чёрном ремешке.

– Это что? – полюбопытствовала я, но Стёпка на меня цыкнул и немедленно нацепил этот странный монокль на правый глаз, покрутил справа от руля какую-то круглую штучку и бросил в мою сторону:

– Ничего не бойся. А лучше сразу глаза закрой.

Понятное дело, что после этой фразы я, как говаривал мой товарищ по детским играм, распахнула все четыре глаза, вцепившись рукам в собственные коленки. Наверное, кто-то посчитает меня мазохисткой. В том смысле, что нельзя любить кинематографические хорроры так, как люблю их я. До остановки сердца, до холодного пота вдоль позвоночника, до дрожи в коленках, до боязни ночью спустить ноги с кровати. Не при моих кошмарах. Нельзя, наверное, но я люблю.

Как-то лет десять назад Буся укатила на свой очередной научно-экспериментальный шабаш, оставив меня полновластной хозяйкой нашего особнячка. И я решила устроить «Ночь ужаса» – ретроспективу лучших ужастиков за последние сто лет. Без ложной скромности скажу, пикантненько получилось: пять самых страшных фильмов столетия, которые выбирались по результатам опросов, в самом центре ведьминой берлоги. Пришли все приглашённые. Никто не нашёл в себе сил отказаться.

Нас было тринадцать человек – символичненько, но увы, не моя заслуга, потому что один из зрителей приволок с собой младшую сестру – восемь литров горячего шоколада, два килограмма зефира и целый мешок «Морских камушков», нежно любимого мною изюма в разноцветной глазури. К пяти утра я осталась одна. И в тот момент, когда на экране появился ужасный японский мальчик с разодранным в немом крике ртом и чёрными провалами вместо глаз, где-то на кухне раздался чудовищный грохот.

Вся жизнь пролетела перед моими глазами, а виденные мною до этого кошмары вмиг показались наивным лепетом несмышлёного младенца. Ибо на этот раз всё происходило на самом деле. Я взяла забытую кем-то вилку и, ежесекундно сглатывая, дрожа коленками и подбородком, крадучись направила свои стопы на шум. И ровно через пять минут узнала, что такое оргазм, но к сексу это не имело никакого отношения, конечно. Просто когда я увидела, что весь тот шум произвели отклеившиеся от стены фотообои, которые Буся зачем-то поклеила накануне, я почувствовала такую жаркую волну, такое невыразимое ощущение, такой взрыв эмоций, что… Пожалуй, ТАКОГО с тех пор мне испытывать не приходилось.

Впрочем, в тот момент, когда Стёпка предложил мне закрыть глаза, я об этом не вспомнила. Эта история пришла мне на ум гораздо позже и при других обстоятельствах, а в тот момент я вытерла повлажневшие ладони о собственные коленки и с замиранием сердца пробормотала:

– Обязательно.

Стёпка выдохнул, совершенно неожиданно перекрестился, причём я даже не успела съязвить на этот счёт, ибо Бусину веру он неизменно поднимал на смех, оскалился по-волчьи, прорычав что-то отрывисто на незнакомом мне языке, и мир за окнами внедорожника дрогнул. В прямом смысле этого слова. Горизонт вильнул куда-то вверх и закрутился спиралью, а затем всё поглотила непроглядная ночь, чернильная, густая и липкая. Эта тьма была смертью. От неё пахло тленом и разложением, свежей землёй, пеплом сожжённых костей и приближающейся грозой.

– Мамочки! – скорее подумала, чем произнесла я, и, наверное, впервые заорала от страха, который к моим снам не имел вообще никакого отношения, едва не оглохнув от собственного крика. Зажмурилась изо всех сил и вцепилась то ли в Стёпку, то ли в удерживаемый им руль, то ли в то существо, что потянуло ко мне свои бесконечно пугающие, туманные щупальца. По-моему, я умоляла брата остановиться, клялась, что всё расскажу, что признаюсь в чём угодно, обещала не разговаривать с ним до конца жизни и вслух надеялась на то, что Бог лишит меня разума или хотя бы сознания…

А потом всё закончилось.

Словно и не было ничего.

Было шоссе, упирающееся в уныло-урбанистический дождливый горизонт, здание огромного гипермаркета с наполовину заполненной стоянкой, внезапно заигравшее радио, визг тормозов и шокированный взгляд Стёпки.

– Машка, ты в порядке? – выдохнул он. – Я же говорил, закрой глаза.

А я рванула ремень безопасности и выдавила сквозь намертво сцепленные зубы:

– Дверь!!

Братишка всегда понимал меня с полуслова, поэтому пока меня рвало на мокрый асфальт, достал откуда-то бутылку минеральной воды и упаковку влажных салфеток.