Елена Гарда - Книга III. Дар светоходца. Враг Третьей Ступени

Левая рука болела, он приподнял её, и застыл в недоумении.

Рука в запястье была пронзена иссиня-чёрным длинным пером, глянцевым, какие бывают у диких лебедей. Или у ворон тоже?..

Он поднёс руку поближе к глазам – в месте прокола виднелась запёкшаяся кровь, но боли он не чувствовал. Он с опаской и дрожью попытался вытянуть его из руки. Перо не поддалось, острый конец торчал со стороны ладони. Ни спрятать, ни вынуть. Пошевелил пальцами – кажется, рука была цела. Он поднял её, опустил, попробовал сжать в кулак.

Он откинул голову на кровать и упёрся взглядом в белый потолок. По ковру молотили будто бы уже прямо у него в комнате. Чтоб ты сдох, хрипло сказал он, и каждая буква этой мысли иголками впилась в глаза изнутри.

В дверь побарабанили, «иди есть», – дед, конечно. Кай встал. Качнулся на нетвёрдых ногах и пожалел, что не остался лежать на кровати, а лучше б и на полу.

Он вышел в коридор, по стене добрался до ванной, его снова кинуло, он ухватился за раковину, и его стошнило.

«Правило, да? Убирать сам будешь», – донеслось из кухни.

Кай был в отвратительном настроении, что меньше всего располагало к выслушиванию справедливых упрёков, но ему зверски была нужна еда. И дед был прав. И у деда была еда.

Он прибрал в ванной, набрал полный умывальник воды и опустил голову в воду, задержав дыхание, позволив струе из крана течь сквозь волосы. Он вытащил голову из воды, и отряхнувшись не хуже уличного пса, вышел в кухню и выглянул в окно. Внизу на асфальте виднелись стёкла разбитой бутылки. Трёх разбитых бутылок… Кикимориха с совком и в резиновых перчатках, грузно наклоняясь, собирала зелёные осколки. Попутно она пытливо разглядывала прохожих и соседей, будто желая уловить доказательства заговора против неё в их бесстыжих глазах. Каю стало стыдно. Он вздохнул. Владелец пыльного ковра был невыносим. Кай зажмурился и застонал.

– Вот урод!

Дед поставил на стол тарелку с прозрачным бульоном, порезал чёрный хлеб, Кай снова почувствовал муть в желудке. Он никогда не будет пить снова, никогда. Он открыл один глаз и посмотрел уныло в лицо деду. Тот усмехнулся.

– А ты как думал? За всё надо платить.

– Я слышал, оное лечат оным… – проскрипел голос Кая.

– Ты вчера истребил все запасы, так что супчик и вот ещё… – дед Егор наклонился и поднял с пола трёхлитровую банку с огурцами, – рассольчик.

Час спустя, с супом и литром огуречного рассола в желудке, он понял, что чувствует себя гораздо лучше.

Оставшись один, Кай сел на краю кровати. Он ещё чувствовал головокружение и задавался вопросом, какие силы потребуются от него этой ночью. Боль в голове все ещё пульсировала, и пробитая рука слегка ныла. Он беззлобно выругался и повалился на кровать. Хорошо, хоть на учёбу сегодня не нужно.

Его отстранили на три дня , таково было решение Соломеи Медвяны.

Как ни парадоксально это звучало при данных обстоятельствах, но всё складывалось самым удачным образом…

День Поиска был назначен и наступил.

Проснувшись, Кай услышал далёкий, но ясно различимый звук.

«Кремц. Кремц. Кремц», то затихало, то приближалось.

Ошибки быть не могло, Кай не спутал бы это звук ни с чем, и этот «кремц» говорил о том, что не один он ждёт назначенное событие. Кай выглянул во двор, нервно поёжился и пошёл собираться.

Хорунжий храпел в зале на диване, Кай увидел на полу рядом раскрытый том энциклопедии «Небо и атмосферные явления». Ночи Воронова Права они отыскать не смогли, но это было предсказуемо… Красная Луна нашлась в ней очень быстро, но из чёрно-белых картинок ничего впечатляющего вынести не удалось, сколько Кай ни вглядывался в неясный зернистый снимок.

Хорунжий заворочался, рука его свесилась, бухнув о пол. Руслан резко вскочил, таращась в окно с красным пятном в небе.

Пора…

Кай, поёжившись, выбрался из машины. Все вышли. Дед откатил чуть в сторону. Поднялся ветер. Ночь заходила неприятная. Из тех прозрачно-багровых ночей, когда гнетущая тревога не даёт уснуть, а тягостная обречённость обостряет слух. Красноту луны перечёркивали тонкие перистые облака.

Кай смотрел на гору. Никаких сорок он не увидел, тут друиды ерунды намололи, но что-то истинное в их словах всё же было – эта ночь уже имела над ним власть. И перо в запястье тянуло его к горе.

Верховная ведьма ещё не прибыла, и Марик пока тоже не появился.

– Думаешь, не придут, – хмуро спросил Хорунжий, оглядывая видимое подножие горы. Он всё ещё бормотал под нос, что плохо прошёл некоторые скаты. Друг был не в духе, об этом красноречивее слов говорило отсутствие в гардеробе любимых цветных кроссовок, их заменили унылые чёрные бутсы.

Кай повернулся, губы его были сжаты, взгляд сосредоточен.

– Придут, – он поднял руку, показывая Русику свою проткнутую руку. – Это их приведёт.

Он помнил последнее распоряжение Веремии, которое раздалось за их спинами, когда они уходили. Повернувшись к белобородым сыновьям, Викентию и Иннокентию, ведьма сердито прокаркала: «Тогда нам придётся выждать до суперлуния… Мальчики, ведь и Ночь Воронова Права не за горами. Мы будем сильнее . Такое нельзя пропускать». Кай уловил в её тоне нарочитую многозначительность. Он уходил с ощущением, что Добрый Дуб сумел дочь заставить, но не убедил её отказаться от коварных планов. Кажется, и Руслан, и остальные тоже это заметили, но сейчас Кай не стал нагнетать, а просто добавил:

– Было видно, Веремия по-настоящему испугалась за свою менору.

– А Добрый Дуб хорош, – усмехнулся дед Егор, погладив выпирающий из нагрудного кармана томик Одоевского. – Упёр кусок Экзовитариума и – БАЦ! – бросил к едреней фене Магистериум и подался в ведьмачи.

– Другой вопрос, как, – сухо ответила Карна.

– Что как? – спросил дед, вглядываясь в край чёрной рощи за частными домами.

– Как он к нему подобрался? Тут нужен светоходец или…

– Что или? – повернулся к ней дед.

– Велес… – произнесла Муза почти беззвучно.

Карна вздрогнула, промолчав.

Кай ещё успел заметить её нахмуренные брови, но не успел спросить, есть ли третий вариант – в этот момент тишину сотряс нарастающий рокот.

Секундой позже в небе над крышами домов перед их глазами прорисовалась пылающая точка, она приближалась, стремительно нарастая, дымясь и рассыпая красные искры. В дыму и фейерверке искр, клубясь жарким дымом, проявился предмет, встретить который в этот миг и час они ожидали меньше всего.

Дед от неожиданности отскочил и вовремя. На земле с визгом горящих тормозов застыла деревянная банная лохань, схваченная грубым кованым ободом. Внутри, раздуваемые ветром, следующие несколько секунд перемигивались красные угли. А потом на их месте выросла женская фигура. Босые ноги её умещались аккуратно на пламенеющей жаровне.