Александр Верт - Молчание. На грани шепота

Ему казалось, он знает, о чем речь. Он даже видел порою черные резные двери, но знал, что они не откроются, пока стрелка на часах не пройдет семь кругов. Что это значит, он и сам не знал, но, если уж в нем было такое убеждение, он ему верил, потому что собственная сила никогда ему не врала. Если она обещала дождь, значит он будет. Если она показала ему грааль, значит он явится, а если врата не откроются без семи кругов, значит так тому и быть.

Глен устало выдохнул и спросил:

− Но ты не запретишь мне приходить, правда?

− Как будто я могу тебе что-то запретить.

− Не можешь!

− Зачем тогда спрашиваешь? Мы оба знаем, что ты будешь приходить, будешь спрашивать и даже говорить одно и то же будешь.

− Буду, − согласился Глен, весело смеясь.

− На сегодня все? – спросил Гэримонд.

− А ты устал? Хочешь меня проводить?

− Нет. Делай, что хочешь, − равнодушно ответил принц и щелчком пальцев переместил еще одну бутылку.

На завтрак ему даже смотреть не хотелось, потому он отправил его на псарню, а посуду − вниз на стол у самой двери. Можно считать, навел порядок.

Глен проследил за его рукой, провел взглядом по стене, будто мог видеть, как исчезнувшие тарелки возникли в другом месте, а потом встал.

− Мне пора, но я еще приду.

Гэримонд только рукой махнул, все еще считая, что хранитель будет делать, что ему заблагорассудится и спорить с этим нет никакого смысла.

− Если после полудня ты передумаешь, просто позови меня, и я сразу же приду, − сказал Глен, шагая к темноте, снова возникшей в углу.

− До полудня осталось пару минут. Можешь просто подождать немного и услышать очередное «нет».

− Извини, но я не хочу на это смотреть. Уже насмотрелся, да и говорить ты не сможешь сразу. Это не бывает легко.

Сказав это, Глен исчез в темноте, а Гэримонд только головой покачал. Хранителя он больше не чувствовал, тьмы перед собой не видел, да и полудня не боялся, только смеялся от того, что ритуальный час совпал с часом его рождения, если конечно это не судьба всех аграафов рождаться именно в это время.

Он появился на свет в полдень двадцать лет назад.

Отсчитывая последние секунды, Гэримонд запер комнату на ключ, задернул шторы и, закрывая глаза, лег на пол.

Три.

В башню шагнул король. Меньше всего сейчас Гэримонд хотел видеть отца. Рассказывать ему правду Гэримонд не хотел, но и прогнать уже не мог.

Два.

В соседней комнате у окна стояла задумчивая Ювэй, не понимая, отчего ей так неспокойно.

Один.

Где-то глухо ударили часы. Днем их бой был почти не слышен, но в теле принца он раскатился острой болью и оставалось только кусать губы, чтобы никто не слышал крика. Он жалел только об одном – собственной силой нельзя захлебнуться, даже если она бьет через край…

Ювэй вздрогнула, услышав бой часов. Обычно она его не замечала, а тут он буквально зазвенел в ее голове и по телу тут же прошел озноб.

− Иди к нему, − прошептал кто-то.

Она обернулась. Часы ударили вновь, и ноги почти подкосились.

− Иди же, − прошептал уже совсем другой голос, и она не пыталась уже ничего понять. Тот второй голос придал ей уверенности.

Третий удар часов смешался с грозным стуком в дверь.

− Гэримонд, открой немедленно! – требовал король, осознавший, что комната заперта.

Ювэй выскочила к нему в коридор, чувствуя, что вся дрожит, и она уже не может разобрать, где ее пульс, а где бой проклятых часов.

− Что с ним? – спросил у нее король.

− Я не знаю, − с трудом ответила она и коснулась двери, едва не рухнув без чувств.

… В комнате плясали тени, и только в центре в проблеске света стоял молодой мужчина. Высокий, статный. Он был широк в плечах и казался очень сильным. Черные короткие волосы трепал несуществующий ветер.

Она его совсем не знала, но все равно шагнула к нему, разгоняя тьму. Она отползала от нее, извиваясь, как настоящие черные черви.

− Что за дрянь? − прошептала она, морщась, а потом сделала еще шаг и вдруг поняла, что эта тьма выползает прямо из человека перед ней, роняя на пол капли алой крови.

Он обернулся и пораженно прошептал.

− Ты? Как ты здесь оказалась?

Его голос она сразу узнала.

− Ваше Высочество? – спросила она, себе не веря.

Он не был бледен, и глаза его были ярко-зеленого цвета: такие же, как камень в перстне на его руке.

− Уходи, тебе нельзя здесь быть, это опасно, ну же…

Понимая, что она его не слушает, Гэримонд попытался ее оттолкнуть, но она схватила его за руку.

− Я не оставлю тебя здесь одного, − сказала она, и ее рука засияла, еще больше разгоняя тьму.

− Это нелепо, − прошептал Гэримонд, но не стал с собой бороться, притянул ее к себе, обнял. И в этот миг комнату залил яркий свет, и уже в этом свете она сама обняла его, точно зная, что ее судьба − никогда его не отпускать… одного… во тьму…

Ювэй не успела упасть. Ее подхватили холодные руки Гэримонда быстрее, чем ее обессиленное тело опустилось на пол, но стоило его холодным рукам коснуться кожи, как слабость отступила. Наваждение рассеялось, и она заглянула в его глаза. Черные.

− Ювэй? Ты в порядке? – едва слышно спросил принц, боясь ее отпустить.

− Все в порядке. Не стоит беспокоиться, − сказала она, неловко освобождаясь от его рук.

Взгляд короля, как ей казалось, прожигал ее насквозь, потому она поправляла свой костюм и строго спрашивала:

− Я могу идти?

− Да, − будто ничего не произошло, ответил Гэримонд и повернулся к отцу. – Извини за ожидание. Идем.

Он пропускал короля в комнату и провожал адъютанта взглядом. Она в дверях обернулась, и он не смог не улыбнуться ей.

«Даже если она не знает, − думал Гэримонд, − она – мой грааль».

− Что произошло? – строго спросил король, переступая порог комнаты принца. Он и не хотел бы на него злиться, но не получалось.

− Все, как и должно быть, − спокойно ответил Гэримонд. − Я получил всю силу и стал стабилен.

− А Ювэй здесь причем?

Гэримонд не спешил отвечать. Он прошел в глубь комнаты, коснулся спинки собственного кресла, пытаясь подобрать слова, но так и не придумал, как объяснить отцу все то, о чем он даже не догадывался. Король не знал ни о хранителе, ни о граале, ни о стигматах, даже о кошмарах сына он ничего не знал.

– Что между вами происходит!? – спрашивал король, не в силах ждать ответа.

«Ей не страшно», − подумал Гэримонд, но, обернувшись к отцу, только отрицательно покачал головой.

− Что все это значит? Объяснись немедленно?! – велел король.

Он впервые повышал на сына голос, впервые требовал и по-настоящему злился, но Гэримонд только вновь покачал головой.

− Прости, − сказал он, занимая свое место.

− За что?! – почти испуганно спросил король, опускаясь напротив. – Что ты скрываешь?