Андрей Уланов - Эльфы и их хобби (сборник)

Старик благоразумно помалкивал.

– Ну ты и нахал! – возмутилась торговка. – Еще мне тебя и кормить задаром!

– Не кормить задаром, уважаемая, – картинно взмахнул лапой пес, – а оказать любезность странствующему дворянину! Что поделать, поиздержался, понимаете ли, шпага поломалась, чинить пришлось, разве можно дворянину – и без шпаги? Никак нельзя! Но ведь не могу же я как дворянин допустить, чтобы мой слуга ходил голодным, верно? Остается умолять даму о благосклонности…

Пес и в самом деле был самой что ни на есть дворянской породы – любой собачник поседел бы и рехнулся, пытаясь понять, сколько кровей в нем намешано и каких именно. В других обстоятельствах Иланги предпринял бы попытку угадать, и она бы его порядком позабавила. В других – но не сейчас. Сейчас важным было только одно: именно этого пса Иланги искал, повинуясь неумолимому зову.

То, без чего эльф не может жить. Часть его души, его внутренней сути. То, что зовется ларе-и-т’аэ.

– Тебе, прохвосту, не благосклонность нужна, а сардельки! – возразила торговка.

– Нет, сударыня, именно благосклонность! Но в форме сарделек!

Торговка засмеялась, махнула рукой – мол, что с тобой, проглотом, поделаешь! – наколола на двузубую вилку аппетитно шипящую сардельку и протянула старику с марионеткой.

– Держи уж…

Пес галантно раскланялся:

– Премного благодарствую, сударыня!

Он неторопливо принялся за сардельку. В толпе хохотали и восхищались.

– А ведь и правда ест! Вот ей-слово, ест, собака такая!

Сказать, взаправду ненастоящий пес ест настоящую сардельку или понарошку, было совершенно невозможно. Главное, ел он ее с таким азартом, что от этого зрелища слюнки так и текли.

– Конечно, ем! – с достоинством ответствовал пес. – Чтобы такую вкуснятину, да не есть? Вы вот сами попробуйте!

Люди смеялись, бросали монетки старику и толпились возле лотка с сардельками, покупая их наперебой. И никому не было дела до мимохожего эльфа, замершего неподалеку.

Иланги не столько решил, что никуда теперь от него кукольник не денется, сколько малодушно оттягивал начало разговора. Он так прилежно глазел по сторонам, словно морковки в овощных рядах могли вдруг сложиться в столь нужную ему подсказку – как заговорить с человеком, как выбрать слова, способные найти путь к его сердцу. Ну, а если морковки ничего не подскажут, вдруг – чем судьба не шутит! – на стенах обнаружатся загадочные древние надписи или хотя бы трещины с хитрым извивом и наведут на мудрую мысль.

Разумеется, ни морковки, ни стены, ни даже камни площадной замостки не явили Иланги ничего вдохновляющего. А вот кукольника он едва не упустил из виду. Старик устроился на каменной ступеньке в глубокой нише, и заметить его там было непросто.

Сумерки неспешно сгущались, еще недавно короткие тени вытягивались во весь рост. Отзвонил и затих базарный колокол, обозначив окончание торгового дня. Рыночная площадь мало-помалу пустела.

Иланги шел мимо торговок, убирающих свои лотки и, как никогда за все время своих странствий, ощущал себя эльфом среди людей. Вот и конец твоего пути, Иланги, – и что ты теперь скажешь? Что ты можешь такого сказать человеку, чтобы он тебя хотя бы выслушал? Не будь ты эльфом, ты бы сейчас не подбирал мучительно слова, а точно знал… но не будь ты эльфом, они бы тебе просто-напросто не понадобились.

Он очень старался придумать хоть что-нибудь – но все слова вылетели из головы, когда он подошел к старому кукольнику. А тот, как назло, даже взгляда на Иланги не поднял. Стоит рядом с ним захожий эльф, с ноги на ногу переминается, ну так и пусть себе стоит. Не пялиться же на ушастую диковинку!

– Доброго вам вечера, почтенный, – с мучительной неловкостью произнес Иланги, когда молчание сделалось для него совсем уж невыносимым. – Я… мое имя Иланги, и я…

– И вам доброго вечера, – отозвался кукольник. – Бонкер меня зовут.

Все верно, нельзя же не представиться в ответ. Неучтиво. Но Иланги было бы стократ легче, останься старик для него безымянным.

– Младший, – раскланялся неугомонный пес, изящно взмахнув зажатой в лапе сарделькой – той ли самой или другой, Иланги не знал, да и какая разница! – Имя такое у меня – Младший.

Ох, как же скверно-то…

С человеческим обыкновением продавать и покупать Иланги за время своих скитаний освоился – но не во всем. До сих пор при одной мысли о покупке лошади или собаки эльф испытывал дурноту и тянущую боль под ложечкой. Говорят, в древние времена даже людей можно было продавать, это называлось «рабы». В голове не укладывается. А сейчас Иланги собирается именно что купить… что? Или все-таки – кого? Пес не был живым, он был куклой. Всего лишь куклой. Но отчего-то у Иланги было так тяжко на душе, словно он просит продать ему настоящую собаку.

Нет. Тяжелее.

Определенно тяжелее.

Особенно теперь. Когда Младший назвался по имени.

Но, может, если все объяснить с самого начала, получится не совсем уж мерзко?

– Простите меня, – с трудом выговорил Иланги, жарко краснея. – Я… понимаете, Младший – мое ларе-и-т’аэ.

– Это что еще за белиберда? – возмутился пес. – Ты чего обзываешься?

– Ваше, простите, что? – мягко переспросил Бонкер.

– Ларе-и-т’аэ, – повторил Иланги, опуская взгляд. – Это… трудно объяснить. У людей такого нет, я знаю. Часть души… внутренней сути… не знаю, как назвать. Но мы не можем без этого. Просто… вдруг начинаешь ощущать какую-то тягу. Зов. Как будто зовет тебя что-то, а что, не знаешь. И начинаешь искать. Идешь вслед за этим зовом и ищешь. Это может оказаться что угодно. Камешек на морском берегу. Ветка в лесу. Платок. Любая вещь.

Все верно, любая. А еще это может оказаться не камешек и не ветка, а море или лес. И никуда ты не уйдешь от своего ларе-и-т’аэ. Потому что дорога прочь – это дорога к безумию и смерти. Нельзя жить врозь с самим собой.

– То, без чего нельзя…

– Затейливо, – подытожил пес, дрыгнув мохнатым ухом.

Кукольник не сказал ни слова.

– Бонкер, я… – слова не шли на язык, хоть тресни! – Я понимаю, как это звучит, но… – Иланги окончательно смешался, и только отчаяние не позволило ему замолчать. – Прошу вас… продайте мне Младшего!

Пес гневно пристукнул лапой по тощей коленке.

– Эй! – рявкнул он. – Ты что, рехнулся?! Ты бы еще попросил тебе короля продать!

– Я… буду заботиться о нем… – беспомощно выдавил Иланги, понимая, что несет околесицу, и замолчал.

А старик не торопился отвечать.

– Мальчик, – произнес он наконец. – Представь, что кто-то предложил тебе продать твое ларе-и-т’аэ. Ты бы продал? Пусть даже за все сокровища мира? Смог бы продать?

– Нет, – еле слышно прошептал Иланги холодеющими губами. – Нет!

Он уже понимал, что сейчас скажет Бонкер.