Екатерина Воронцова - Леди и Некромант

Стол.

Стулья. На одном восседает дама неясного возраста, но внушительной стати. Она то ли бледна, то ли напудрена сверх меры. И бледность эту подчеркивают что рыжие волосы, уложенные в прическу-башню, что темно-зеленое атласное платье.

Поза дамы страдающая. Одна рука отставлена. Другая – прижата к высокому челу. К отставленной ручке припал мужчина. Невысокий. Пухлый.

– …я снизошла…

– Милия…

Круглощек. Лысоват. Но лысину стыдливо прячет под реденькими волосами. В хвост их собрал по столичной моде десятилетней давности. Бант нацепил. Смешно смотреть. И сам он, раззолоченный, что кубок драгоценный, смешон.

– Кем ты был? – в руке благородной лайры развернулось крыло веера. – Всего-навсего купцом! Им бы и остался, если бы не мой батюшка… а ты, неблагодарный…

– Я благодарный! – взвился градоправитель, к ручке припадая с поцелуем. – Милия, я тебе не изменял! Я бы… я бы никогда…

– …он тебя в люди вывел!

Ричард постучал в дверь.

– Доброго дня, уважаемые…

Захлопнулся веер.

Приподнялись рыжие брови, а на лице бледном появилось выражение брезгливости и, пожалуй, легкого недоумения. Мол, как получилось, что ее, благородную лайру, прервали.

И кто?

Ричард прекрасно отдавал себе отчет, что выглядит, мягко говоря, непрезентабельно. Одежда простая, пусть и из подгорного хлопка шитая. Такая и холод, и жар, и слюну грызла выдержит, а запачкается в крови ли, в слизи, то отстирается легко. А что запылилась слегка, так он не ви- новат.

Дороги такие.

Сапоги разношены.

На шее амулеты гроздями, да не стандартные, золотые, как в высшем обществе принято. Нет, недаром Ричард и шаманизм учил, и рунопись… пригодилось. Если же выглядят его амулеты не слишком привлекательно, так это, как Грен утверждает, вопрос вкуса.

Ричарду вот птичьи перья да молочные зубы криксы куда больше нравятся, чем янтарь на платине.

И дешевле, если разобраться.

– Надеюсь, не помешал? – Ричард достал платок и кое-как оттер характерное белое пятно на рукаве.

Был тут вывертень или нет, но голубей в Ормсе водилось множество.

– Вы кто такой? – тонкий визгливый голос Милии заставил Ричарда поморщиться. – Тарис, кто это такой? Отвечай немедленно!

И веером хлопнула по лысой макушке.

Вот дура.

Тарис стерпел. Кряхтя и вздыхая, он поднялся с колен, кое-как одернул перекосившийся камзол, фалды которого свисали ниже колен, по той же, надо полагать, моде. И извлек из кошелечка лорнет на массивной ручке.

Он оказался немолод.

И непозволительно смешон. Круглое личико. Светлые бровки. Нос массивный хрящеватый. Реденькие бачки, побитые сединой.

…и если имелась в его жилах благородная кровь, то весьма и весьма разбавленная. Впрочем, эту догадку Ричард оставил при себе.

– Вы кто такой будете? – поинтересовался градоправитель отчаянно строгим голосом. Отчаяния в нем было куда больше стро- гости.

– Некромант. – Ричард предъявил звезду.

И Милия поджала губы.

Да уж. Некроманта из дому так просто не выставишь…

– Н-некромант? – слегка заикаясь, переспросил градоправитель.

И покраснел, как девка, банные дни перепутавшая.

– Некромант, – подтвердил Ричард. – У вас тут, говорят, вывертень завелся.

– Где?

– В городе.

– Тарис! – теперь в голосе лайры Милии отчетливо слышались нервические ноты. – У нас в городе вывертень?! И ты молчал?

– Я…

– Боги милосердные! – Милия закатила очи. – За что вы послали мне такое наказание?

Белый кружевной платок смахнул пот с лысоватого чела.

– Мы можем поговорить в каком-нибудь… более подходящем для беседы месте? – Ричард поднял массивный осколок вазы, надо полагать дорогой и древней.

Может быть, ценной.

Но когда это останавливало истерящих женщин?

– Поговорить? С ним? – Милия поднялась и оказалась выше мужа на полторы головы.

Если соперница-баронесса примерно того же роста, то обвинения в позорном бюстоглядстве не лишены оснований. Выше выреза многоуважаемый Тарис Олейн просто физически не способен был заглянуть.

– Да что он вам скажет? Что он вообще знает?!

– Милия…

– Он же ничтожество!

– Милия!

– Нет, дорогой, я хочу, чтобы этот милый юноша, – при этих словах Ричарда одарили воистину очаровательной улыбкой, он даже содрогнулся, – знал правду. А правда в том, что мой супруг – совершенно бесполезное создание, только и способное, что на гулящих девок заглядываться…

Щеки градоправителя залились багрянцем. А благородная лайра, ущипнув супруга за круглую щечку, изволила удалиться. К немалому облегчению обоих мужчин.

– Вы… – Градоправитель испустил тяжкий вздох. – Вы не обращайте внимания… Милия – она милая… на самом деле очень добрая…

…как голодная грызла, не иначе.

– Но ревнива… вспыхивает по малейшему пустяку. Потом успокаивается. Ей самой неудобно будет, да… вы придете на ужин?

– Зачем?

Ричард протянул осколок, который многоуважаемый Тарис положил на стол. И опустившись на корточки, принялся собирать остальные, белые, похоже, и вправду фарфоровые.

– Она лайра… а я и вправду сын купца… в третьем колене… батюшка очень успешный был, а я Милию как увидел, влюбился… жить без нее не мог.

Или без ее связей?

Вряд ли потомственному купцу грозило стать градоправителем. Но почему отец Милии не возразил? Или… дело в деньгах? Титул титулом, кровь кровью, а золото золотом? Впрочем, какое Ричарду дело?

– Ей здесь скучно… – градоправитель ссыпал горсточку осколков на блюдо. – Вот и выплескивает… приходите вечером на ужин? Расскажете что-нибудь… этакое…

Ага, теперь понятно.

К вечеру дражайшая супруга остынет настолько, что, глядишь, и не станет при посторонних скандал затевать. Что ж, почему бы и нет?

– Я буду не один.

– Это просто замечательно! – Тарис застенчиво улыбнулся. – Милия обожает общество новых интересных людей…

Про нелюдей Ричард уточнять не стал.

К утру я не то чтобы пришла в себя… нет, я искренне надеялась, что утром все вернется на круги своя. И потому, проснувшись, долго лежала в постели, не решаясь открыть глаза.

Сон ведь.

Влад сбежал? Нет, Влад сейчас ванную занял. Стоит под душем, напевает фальшивым голосом арию герцога из «Травиаты». Потом зубы чистить будет, забрызгает пастой и зеркало, и умывальник, и я получу законный повод проявить недовольство.

Нет, я не буду недовольна на самом деле, это игра такая, одна из множества маленьких супружеских игр, которые появляются у каждой пары за годы совместного бытия.

А остальное – это сон.

Мир иной.

Октоколесер… что-то не то я накануне посмотрела, вот и…

Где-то рядом протяжно, обреченно даже замычала корова. И я открыла глаза. Увы. Ни лепнины, которой Влад столь гордился, будто бы сам лепил этих ангелочков с цветами вкупе, ни лиловых легких штор из органзы, ни окна в пол… помню, его установку пришлось долго согласовывать, но если мой супруг чего-то хотел…