Дмитрий Дегтев - Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943

Очень быстро немцам стало ясно, что одной транспортной авиации для обеспечения 6-й армии все равно недостаточно. Тогда было принято решение дополнительно использовать для этой цели бомбардировщики He-111. 29 ноября для координации действий всех авиагрупп, базировавшихся на воздушной базе Морозовская (немцы называли ее сокращенно – «Моро»), расположенной в 150 км от позиций 6-й армии, было создано 1-е авиационное транспортное командование (Lufttransportfuhrer 1). Его возглавил командир KG55 53-летний оберст Эрнст Кюхл. В оперативном отношении ему были подчинены KG27, KG55, часть KG53 и I./KG100.

Грузоподъемность бомбардировщика He-111 (в зависимости от серии) во время транспортных рейсов составляла не более 1,5 тонны в фюзеляже, 4–8 сбрасываемых грузовых контейнеров (Abwurfbehälter) Mun C250 или Tank C250 (с топливом) либо 1–3 грузовых контейнера Mun C1000. Громоздкие грузы не могли быть загружены, так как входной люк He-111 был слишком мал. В контейнере Mun C250 содержалось 50–80 кг еды и 100–150 кг боеприпасов. Контейнер Tank C250 содержал 110 литров топлива. В контейнер Mun C1000 помещалось 150–250 кг продовольствия и 300–400 кг боеприпасов.

Впрочем, в контейнерах содержалось не только самое необходимое для жизни и войны. Немецкое командование заботилось и о том, чтобы голодающим солдатам в Сталинграде было не скучно! «Из чистого любопытства я как-то раз, перед началом операции по снабжению, внимательно рассмотрел содержимое одного из контейнеров для снабжения, которые хранились в зале , – вспоминал Х. Новак из 8./KG27. – Он был наполнен совершенно ничтожными вещами, такими как карточные игры, игры „Человек-не раздражай-не раздражай“ (Menschärgere-Dich-nicht) – глупые маркетинговые товары! Я не знаю, как это было возможно! Конечно, мы сбрасывали и продовольствие, и боеприпасы, и одежду, но только что описанная вещь все же повергла меня в шок» .

В облачную погоду бомбардировщики He-111 летали в котел поодиночке, каждый экипаж индивидуально выбирал маршрут, высоту и траекторию захода на посадку. Главным ориентиром в котле являлся характерный изгиб западной части Сталинграда. В ясную погоду для защиты от советских истребителей приходилось совершать полеты в плотном боевом строю. Но опытные экипажи He-111 из KGr.zbV5, которые прошлой зимой летали в Демянск, предложили самый простой строй – «цепь». Самолеты летели звеньями (треугольниками и ромбами) друг за другом на небольшой дистанции и на одной высоте. Любой истребитель, заходивший в атаку, попадал под перекрестный обстрел сразу нескольких Не-111. Причем вне зависимости от того, атаковал ли он сверху, сбоку или снизу. Цепь стала обычным построением бомбардировщиков в таких операциях.

В тех случаях, когда посадка в котле была невозможна (вследствие погоды, аварий на аэродроме, базе или атак советской авиации), самолеты должны были сбрасывать груз с воздуха на площадку, обозначенную специальными сигнальными огнями. Иногда сброс выполнялся и по радиомаяку. В тех случаях, когда эти сигналы отсутствовали, контейнеры (нередко немцы называли их «кормовыми бомбами» – Verpflegungsbomben) следовало сбрасывать над восточной половиной кольца блокады – ближе к Сталинграду. Там вероятность, что их найдут, была выше, чем в пустынной местности на западе котла. Но сброс груза с воздуха считался крайней мерой. Для перевозки контейнеров автомашинами не хватало топлива, кроме того, они были плохо видны на снегу из-за яркой парашютной окраски.

Нередко бывали случаи, когда один немецкий самолет делал за сутки сразу три-четыре вылета в Питомник и обратно. В снабжении Сталинграда участвовала и специализированная авиагруппа I./KG100 майора Пауля Клааса, еще недавно занимавшаяся авиаударами по танкерам и сбросом донных мин в Каспийском море, в том числе командир 1-й эскадрильи гауптман Ханс Бётхер. К 28 ноября 1942 г. он совершил уже 422 боевых вылета и стал одним из лучших летчиков бомбардировочной авиации. Первый транспортный рейс в котел Бётхер осуществил утром 30 ноября. Согласно записям в его летной книжке, бомбардировщик вывез оттуда 8 раненых, а по пути подвергся атакам четырех советских истребителей. После этого в течение 11.58–14.45 Не-111 Бётхера еще раз летал с грузами в Питомник, вывезя оттуда 8 человек. Таким образом, всего 30 ноября бомбардировщик спас из котла 16 солдат.

Советская фронтовая разведка, которая, в отличие от воздушной, работала довольно эффективно, тщательно следила за происходящим в котле и вокруг него. Она собирала информацию с помощью агентов, находящихся в немецком тылу, активно используя местное население. Кроме того, в тыл противника регулярно забрасывались хорошо оснащенные разведгруппы, была хорошо налажена практика регулярного захвата пленных с передовых позиций. Разведчики собирали даже сплетни, распространявшиеся на немецкой территории, обрабатывали их и составляли довольно точные сводки. Например, уже 27 ноября штаб Сталинградского фронта получил информацию о том, что «свежие» немецкие подразделения и танки сосредотачиваются в районе Котельниково. И именно оттуда будет наноситься деблокирующий удар в направлении Сталинграда. Наши знали о сложностях во взаимоотношениях между немцами и их союзниками – румынами. Именно румын обвинили в возникшем кризисе и обращались с ними как со скотом. У большинства солдат отобрали оружие («все равно от вас пользы нет!») и отправили на тяжелые строительные работы. Вскоре появились и более точные сведения о задействованных люфтваффе подразделениях. В начале декабря была добыта информация о том, что «100-я бомбардировочная группа» (I./KG100) переброшена из Армавира и Майкопа на воздушную базу Морозовская и осуществляет полеты в Питомник.

Но и советская разведка допускала серьезные ошибки. Наши были уверены, что 6-я армия будет прорываться на запад. Поэтому вместо того, чтобы бросить все силы на сужение кольца блокады, войска потратили много сил на создание обороны в западном и юго-западном секторах.

Между тем Красная армия тоже испытывала тяжелые трудности. В конце ноября Волга стала покрываться льдом и переправа на судах оказалась невозможной. Войска 62-й армии, находившиеся в Сталинграде, приходилось каждую ночь снабжать по воздуху. При этом советская авиация не имела полноценных грузовых контейнеров, продукты сбрасывались с малой высоты в мешках ПД-ММ или в десантных ПН-2 и ПН-4. В некоторые ночи транспортные самолеты осуществляли до 300 вылетов на снабжение войск. Только с 20 по 30 ноября 8-я воздушная армия сбросила своим солдатам 868 мешков-тюков. Фактически в районе Сталинграда синхронно работало сразу два воздушных моста.

В ночь на 30 ноября советские радисты перехватили довольно загадочную радиограмму, переданную главной радиостанцией 6-й армии в районе Басаргино. Ее дешифровали следующим образом: «В настоящий момент беру на себя командование, жду поддержки со стороны всех подразделений. Невыгодное для обороны положение должно быть во что бы то ни стало ликвидировано. Во всяком случае, я буду действовать решительно всеми вверенными мне подразделениями и находящимися в моем распоряжении средствами». Под радиограммой стояла таинственная подпись Губнер. Причем после того, как было произнесено это воззвание, сопротивление немецких войск резко усилилось практически во всех секторах на внутреннем и внешнем кольце блокады. В действительности это было обращение командующего вновь созданной группы армий «Дон» генерал-фельдмаршала фон Манштейна.