Максим Оськин - Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г.

Межвоенный период николаевской эпохи оказался весьма плодотворным. Если в Русско-японской войне русским не удалось добиться ни одной победы вообще, а наступательные операции не получались вовсе, то в Первой мировой войне чаша весов постоянно колебалась. И, повторимся, уступая немцам, которым уступали все воюющие армии, русские неизменно одерживали победы над австрийцами, вследствие чего германскому командованию приходилось постоянно поддерживать своего союзника. Что же касается сравнения, то следует напомнить, что, в отличие от англичан образца Кут-эль-Амары образца 1916 г., русские никогда не капитулировали перед более слабыми противниками. Русские не терпели поражений от турок, подобно союзникам в Галлиполи. Русская Кавказская армия пополнялась по остаточному принципу, отдавая людей на австро-германский фронт, в то время как англичанам потребовалось восстание арабов, организованное полковником Лоуренсом, и многократный перевес в технике, чтобы в 1918 г. прорвать турецкий фронт в Палестине. Русские на год раньше уже стояли перед открытыми воротами в Малую Азию, только к концу 1916 г. получив несомненное превосходство над многократно перед тем разгромленным турецким противником.

Практика Русско-японской войны, несмотря на свой негатив, все-таки позволила выдвинуться многим и многим командирам, что отличились на полях Первой мировой войны. Конечно, были и исключения, чему примером служит все тот же А.А. Брусилов, не воевавший в Маньчжурии. Подчеркивая достижения российского военного строительства межвоенного периода, военный исследователь справедливо говорит: «Предпринятые Военным министерством меры для повышения профессионального уровня офицерского корпуса принесли свои плоды… в Первую мировую войну Русская армия вступила значительно лучше, чем прежде, подготовленной в тактическом отношении. Ее кадровый офицерский состав, в общем, был вполне удовлетворительным и хорошо знал свое дело. Если в войну 1904–1905 гг. приблизительно равное противоборство русских и японцев в большинстве случаев заканчивалось в пользу последних на уровне батальонов, то в 1914–1918 гг. чаша весов начинала колебаться в сторону немцев, как правило, на уровне дивизий… наиболее слабым в Русской армии оказался подбор высшего командного состава. Но и здесь наблюдаются сдвиги к лучшему. Благодаря им, в мировой войне, в отличие от предшествующей, Россия достигла ряда стратегических успехов» {456} 456 Ильин Ю.В. Опыт деятельности военного министерства по укреплению офицерского корпуса русской армии (1905–1914 гг.). М.. 1997. Автореферат дисс. канд. ист. наук. С. 19–20. .

Были и свои проблемы, которые в конечном счете привели Россию к краю пропасти, в которую страну столкнула безответственная деятельность либерально-буржуазной оппозиции, рвавшейся к власти любыми способами и методами. Проведенная Временным правительством чистка высшего командного состава русской армии не принесла особенных плодов. Это говорит о том, что, за редкими исключениями, к началу 1917 г. должности высшего генералитета занимали те лица, которым практически не было смены. Более талантливые военачальники (например, Л.Г. Корнилов или А.И. Деникин) должны были получить еще опыт руководства крупными войсковыми соединениями, прежде чем мгновенно перескочить пару ступеней в командовании. Современный ученый выделяет следующие проблемы высшего военного командования Российской империи периода Первой мировой войны:

«Во-первых, численность генералитета почти всегда превышала потребность армии в боевых начальниках, что не только умаляло значение генеральского звания, но и давало возможность занимать генеральские должности людям недостойным.

Во-вторых, на верхи военной иерархии пробирались зачастую люди мало подготовленные к роли военных вождей и полководцев; талантливые люди всячески обходились.

В-третьих, генералитет почти всегда представлял собой собрание амбициозных людей, ведущих свою линию и политическую игру, нередко в ущерб делу безопасности страны и успешности выполнения боевых задач.

В-четвертых, многие, достигшие генеральского звания и соответствующего положения, прекращали самосовершенствоваться, коснели в невежестве и рутине.

В-пятых, генералитет был, как правило, преклонного возраста, не способный ни к изменениям, ни к переменам, и этим самым тормозил развитие военного дела» {457} 457 Каменев А.И. Военная школа России (уроки истории и стратегия развития). М. 1999. С. 77–78. .

Правда, что в ходе войны многие русские военачальники учились медленно и неохотно. Но к этому подталкивала сама позиционная война, когда успех сражения зависел от сосредоточенного удара огня и массы. Слабость русской армии в технике и количестве боеприпасов, по сравнению с противником, не составляет секрета, а потому атаки почти всегда велись большой кровью. В связи с тем, что не существовало теории развития тактического прорыва в оперативно-стратегический, реализовывать успех не удавалось, и потому захлебнулся и Брусиловский прорыв. Союзники вплоть до лета 1918 г. не имели успеха в наступательных сражениях; немцам же удавалось бить гораздо более слабых противников — сербов в 1915 г. и румын в 1916-м.

Первая мировая война стала примером превосходства обороны над наступлением. Средства прорыва эшелонированной обороны противника (танки, штурмовая авиация) еще только-только изобретались, а потому обороняющийся неизменно имел превосходство над наступающим. В связи с тем, что к 1916 г. немцы на всех фронтах потеряли решительное преимущество в технике, они перешли к обороне, и потому успешно отбивались от наступавших и во Франции и в России врагов. Тем ярче успех первого этапа Брусиловского прорыва, что он велся против примерно равного в качестве неприятеля, при преимуществе обороняющегося в технике.

Опыт войны не обобщался теоретически. Поэтому исход сражений 1916 г., когда русские на всех фронтах понесли как минимум в полтора раза больше потерь, нежели противник, а вдобавок не смогли предотвратить разгрома Румынии, в целом воспринимался негативно. В окопах представлялось, что Россия проигрывает войну, хотя союзники по Антанте не имели успехов в наступлении вовсе, а противник ввиду истощения уже «дышал на ладан». Участник войны так вспоминает об оценке кампании 1916 г. в среде российского офицерского корпуса: «На верхах нашего войска положение Центральных держав считали тяжелым, мы же, строевые офицеры, этого не понимали, потому что не видели собственных побед. Ковельские сражения мы мерили луцким метром и, видя, что в каждом сражении мы продвигаемся только на сантиметры, думали, что не достигали победы, раз не было победы луцкого размера. Но французы и англичане, начавшие 24 июня наступление на Сомме, и маленькими шажками наступавшие пять недель, считали и провозглашали победой каждую фазу этой битвы, дававшую им надгрызание вражеской укрепленной системы на два-три километра. Если эта тактика грызунов считалась там, на Западе, победоносною, то и мы не должны были преуменьшать значение наших боевых успехов только потому, что мы грызли, а не прогрызали. Ковельские сражения были нашими победами позиционного стиля» {458} 458 Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е.Э. Месснера. М.. 2005. С. 548. .