Максим Оськин - Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г.

Что делать, если Наполеоновские войны исчерпали военный гений Европы чуть ли не на век вперед. Отбросив немцев, можно ли назвать хоть одно достойное имя на звание «полководца европейского уровня»? А если без Мольтке и Людендорфа, то русские полководцы Первой мировой войны (прежде всего, М.В. Алексеев, А.А. Брусилов и Н.Н. Юденич) были ничуть не хуже англичан, французов или австрийцев в лице, назовем, Ф. Конрада фон Гётцендорфа и Э. фон Бём-Эрмолли. Отвечая будущим хулителям, Л.Н. Толстой великолепно сказал о М.И. Кутузове: «Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история. Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии».

В чем же причина краха России и ее вооруженных сил после революции? В том же, в чем причина и краха Германии и Австро-Венгрии в 1918 г., невзирая на своих полководцев и качество военной машины. Монархическая империя требует вождя общенационального уровня, который мог бы поддерживать необходимый для победы моральный настрой нации. «Вождизм» как таковой — это неизбежное, объективное условие существования позднефеодальных империй, проводящих чреватую социальными конфликтами капиталистическую модернизацию своей страны форсированными темпами. Императоры России, Германии и Австро-Венгрии не могли претендовать на роль таких вождей. Поэтому на первый план должны были бы выдвинуться те полководцы, что в глазах страны имели бы статус вождя: «Как и в Германии, высший [русский] генералитет не понял той роли, которую играла монархия в организации общества. Алексеев и Борисов, как потом Гинденбург и Тренер, оказались не в состоянии понять, что их планы довести войну без императоров, которые, как им казалось, только мешали им сделать это, обречены на провал уже потому, что они-то сами как раз не были самостоятельными величинами, как им хотелось бы думать. И поэтому, как только не стало Вильгельма II и Николая II, с разной скоростью исчезли и те, кто не смог понять опасности, которая исходила от подобного рода переворотов, особенно во время великой войны» {464} 464 Айрапетов О.Р . Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и на революцию. 1907–1917. М. 2003. С. 199. .

В Австро-Венгрии ген. Ф. Конрад фон Гётцендорф в конечном счете был отстранен от высших должностей. Несколько более продержались немцы, создавшие культ фельдмаршала Гинденбурга. Например, в брошюре Г. Ниманна в 1916 г. говорилось: «Теперь мы можем спокойно и с гордостью смотреть на положение на Востоке, оттуда никакая серьезная опасность нам больше не угрожает, там все решено: сила воли и гениальность Гинденбурга победили миллионные русские войска… Облеченный доверием и любовью всего народа и армии, стоит он теперь на месте Мольтке и ведет нас к полной победе над всеми врагами. В его руках находится будущая судьба всей Германии. Он должен создать ее по воле Всевышнего» {465} 465 См.: Военное дело. Сборник статей по военному искусству. М.. 1920. Вып. 2. С. 111. . Однако силы оказались слишком неравны.

В России на такую роль претендовал великий князь Николай Николаевич, однако его погубила склонность к политическим интригам, создававшим угрозу для трона императора Николая II. Прочие же генералы, будучи примерно равными полководцами в глазах фронта и тыла, не могли существенно выделиться друг над другом. Тем более что этому мешала и иерархия чинопроизводства, сложившаяся в России. Последним военным вождем, признанным нацией и войсками, не являвшимся членом императорской фамилии, был Белый генерал М.Д. Скобелев. Неудивительно, что о его безвременной кончине так сожалели в 1904–1905 и 1914–1917 гг. Посему А. А. Керсновский совершено прав, говоря, что «полководца в России не нашлось. “Фронты” возглавили деятели маньчжурского и даже ниже маньчжурского уровня. Жилинский, Рузский, Иванов и Эверт могли погубить любую армию, свести на нет любую победу, обратить в катастрофу самую незначительную неудачу. Лучших мишеней, лучших соломенных чучел для рубки Гинденбургу было невозможно желать…» {466} 466 Керсновский А.Л. История русской армии. М.. 1994. Т. 4. С. 175. Однако же нанести России военное поражение немцам так и не удалось. Выход России из войны оказался предопределен развитием антигосударственных процессов в ходе Великой русской революции.

И наоборот, капиталистические демократии Запада, не отказываясь от выдающихся вождей, принципиально в них не нуждались. Руководителями вооруженных сил де-юре являлись избранные волеизъявлением народа (конечно, как правило — его части, а не всеобщим голосованием современного образца) политические руководители, а не генералы, назначаемые единоличной волей монарха. Соответственно, отсутствие военного вождя нивелировалось мощью демократических институтов западных держав, которые выстраивались не по принципу четко-иерархичной вертикальной пирамиды, а на базе социального лифта, умело манипулирующими разветвленными горизонтальными связями стратификации общества.

Именно этот фактор предопределил падение всех традиционных монархий Европы, вне зависимости от их принадлежности к тому или иному военно-политическому блоку. Народные движения стали визитной карточкой XX века, и потому верх в войне одержали те государства, где народ так или иначе был вовлечен в управление государством задолго до июля 1914 г.

Русские полководцы и военачальники Первой мировой войны в целом не были хуже своих коллег в союзных или неприятельских лагерях. По меньшей мере трое из высокопоставленных военачальников могут претендовать на равенство в рейтинге с ведущими полководцами других стран — М.В. Алексеев, А.А. Брусилов и Н.Н. Юденич. Что же касается уровня командармов, то и здесь русские не уступали всем прочим.

Возможно, русские поражения и были тяжелей поражений союзников, но зато и победы были великолепнее. Причина этого — в характере и масштабе военных действий на Восточном фронте, который сам по себе только уже своей обширностью не способствует «тактике грызунов», а вовсе не в «гении» западных полководцев «европейского уровня» или бездарности русских полководцев. Да, союзники не испытывали унижений примера Танненберга или Горлице, но им и недоступны были победы типа Галицийской битвы или Брусиловского прорыва. Можно сказать о Битве на Марне, однако проходившая чуть позже Варшавско-Ивангородская операция ничуть не уступает Марне ни по масштабам, ни по ожесточению. Реклама Марне имеет своим основанием исключительно факт срыва германского блицкрига — более ничем особенно выдающимся данная операция не отличается. Напротив, в «мясорубках» позиционного периода войны союзники несли потери не меньшие, а то и большие по сравнению с русскими. Можно отметить, что русские били чаще австрийцев, но и сравнить русскую технику и технику союзников невозможно, ибо они стояли как земля и небо. Союзники имели технику, превосходившую технику немцев (по крайней мере с 1916 г.), в то время как русские неизменно уступали противнику вдвое-втрое, а то и более.