Михаил Терентьев - Россия и Англия в Средней Азии

«Большинство начальников авганских, писал русский уполномоченный в Тегеране (депеша от 18 марта 1870 г.) отказали доставить требуемых солдат, объявив, что они не хотят служить своим смертельным врагам – англичанам».

Восстание 1870 года охватило роды: Гильзей, Сулейман-Хиль, Кюнстанлык, Андари, Тухи и Тереги. Инсуррекция насчитывала уже с самого начала до 50,000 человек, и потому неудивительно, что войска Шир-Али потерпели, неудачу потеряв, в первых же стычках, до 1,200 убитыми и 4 орудия. Тем не менее восстание было под конец подавлено.

В конце августа 1870 г. получен был ответ эмира Шир-Али-хана, который между прочим писал:

«Когда я получил от вас такие обещания, что русское правительство ни тайно, ни явно, посредством войска, не будет вмешиваться в авганские дела и что враги Авганистана не получат от вас помощи — я безмерно тому обрадовался». Затем эмир сообщил, что по получении письма генерал-губернатора, он советовался с Ост-Индским вице-королем и приказал всем пограничным начальникам не вмешиваться в дела соседей, не беспокоить их и не пропускать за границу вооруженных партий. “Все вышеизложенное, добавил эмир, определено не одним мною, а по совещанию с представителем английского правительства — наместником Индии, который очень хорошо понимает дружеские отношения, существующая между его правительством и Русским Царем. Из разговора с ним я вполне убедился в дружбе двух правительств и теперь уверен, что в моем государстве водворится спокойствие».

Таким образом, цель генерал-губернатора была достигнута: наша политическая программа уяснена как Ост-Индскому, так и кабульскому правительствам, заслужив полное их одобрение.

Такого же одобрения удостоилась она и со стороны великобританского кабинета. Товарищ министра иностранных дел, отношением от 29 июля 1870 года, уведомил генерал-губернатора, что копия письма его к Шир-Али-хану была сообщена нашему поверенному в делах в Лондоне и что «Великобританское правительство, до сведения которого поверенный в делах довел о содержании означенного письма, поручило своему послу при Высочайшем Дворе выразить Императорскому правительству признательность за высказанную вполне дружескую расположенность России, относительно Англии».

Еще раньше английское правительство внушило Шир-Али-хану, чтобы он умерил свою предприимчивость, относительно соседей его на севере и западе. Лорд Майо заявил Шир-Али-хану, что между Англиею и Россиею существует полное согласие, относительно образа действий в Средней Азии и что затем Авганистану не следует предпринимать ничего враждебного против России. На это Шир-Али ответил, что он не только не имеет намерений действовать против русских интересов, но даже не будет давать в своих владениях убежища лицам, неприязненным России.

Поводом к дальнейшей переписке послужило намерение племянника эмира — подполковника нашей службы Искандер-хана — возвратиться в Кабул. Генерал-губернатор сообщил эмиру об этом желании и просил его принять названного принца милостиво и воспользоваться приобретенными им в России сведениями.

Я позволю себе сказать здесь несколько слов об этом принце. Искандер-хан, бесспорно, весьма способный человек, что блистательно доказано им отступлением из Нураты к Джизаку, на протяжении слишком 200 верст с горстью людей в виду массы бухарцев. Настойчивость и упрямство в достижении цели доказаны им быстрыми успехами в изучении языков русского и французского. Прикомандированный к лейб-гвардии гусарскому ее Величества полку с содержанием в 4,000 р. он оказался вдруг не у дел, и без движения по службе, что сильно уязвило его самолюбие.

Вот что писал он от 3 июня 1871 г. к автору этих строк, пользовавшемуся чисто братскою дружбою хана. «Я до сих пор находился при полку нигде не считавшийся, как лишний зуб... и так меня не произвели во время, и не считаюсь ни в фронтовой, и ни в нестроевой, а также не в инвалидах. Я занимаю почетное место, называемый ничего — безъимянная должность»... {62} 62 Я сохранил правописание подлинника именно с целью показать успехи хана в русском языке. . На бедного хана смотрели как на дикого подполковника, которому ничего поручить нельзя, а учить не стоит! Понятно, как это оскорбляло его, а тут еще присоединилось новое обстоятельство: один из приближенных его — Рамдиль-хан, принятый юнкером в конвой, раз на ученьи был задет адъютантом.

Надобно заметить, что в милиции, которою я командовал в конце компании 1868 года, Рамдиль-хан, занимал должность сотенного командира {63} 63 У меня было сформировано три сотни. , числясь в списках зауряд капитаном. За отличия, оказанные им в делах с бухарцами, я представил его, в числе немногих, к высшей награде волонтера: знаку отличия военного ордена, и только за неимением в наличности знаков, для нехристиан установленных, генерал-губернатор пожаловал ему золотую медаль на георгиевской ленте.

Искандер-хан, конечно, вступился за своего друга и потребовал от адъютанта извинения перед фронтом. Произошла размолвка с начальником конвоя. Хан вызвал его на дуэль. Вызов, конечно, принят не был и так как неугомонный хан объявил, что сделает своему противнику сцену при первой встрече во дворце, то и был арестован на дворцовой гауптвахте на 6 дней. Рамдиль-хан и юнкера, стоявшие во фронте рядом с ним, а потому видевшие все дело, были также арестованы и высланы по этапу на родину.

Искандер-хан тотчас же вышел в отставку, затем вошел в сношения с английскою миссией, получил разрешение на выезд за-границу и уехал в Лондон, где был принят как принц {64} 64 Рамдиль-хан был отпущен вместе с ним, для чего был возвращен с дороги. . Богатая Англия в этих случаях щеголяет щедростью и русский подполковник вместо четырех тысяч рублей сразу перешел на четыре тысячи фунтов!

Как друг, Искандер-хана я радуюсь за него, ибо покровительство Англии лучше устроит его дела, чем наше. Но как русский я скорблю за наше неумение пользоваться людьми. Искандер-хан ничем не хуже большинства наших штаб-офицеров, но если ужь его не считали годным как офицера, то он мог бы быть со временем прекрасным вассальным нам беком Шахрисябза, Каратегина, Кашгара или даже Бухары, Кокана, Хивы... Для этого в нем имелись все данные. Не надобно забывать, что Искандер-хан принадлежит к фамилии, которую погубила Англия, к фамилии, которая в свою очередь мстила в сороковом году... Такие счеты были бы для нас лучшим залогом.

На письмо генерал-губернатора, по поводу Искандер-хана, эмир кабульский отвечал полным согласием принять, опального до этого времени, принца. Генерал-губернатор, в свою очередь, поздравил эмира с окончанием междуусобий в Авганистане.