Денис Козлов - «Странная война» в Черном море (август-октябрь 1914 года)

Кстати, закрытие проливов создавало множество проблем и для союзников России. В годы мировой войны, лишившись основного источника снабжения зерном, государства Антанты вынуждены были импортировать его главным образом из США и Аргентины, что, естественно, многократно увеличивало протяженность экономических коммуникационных линий и делало их весьма уязвимыми от воздействия неприятельских военно-морских сил. Последнее обстоятельство, по наблюдению германского историка Э. Хайделя, стало «существенной поддержкой для подводной войны» {64} . Наконец, с закрытием проливной зоны Россия лишалась наиболее удобного пути получения военных материалов от союзников.

Несмотря на очевидные последствия такого положения, весьма опасные с точки зрения обеспечения экономической безопасности государства и поддержания его способности вести войну, важность этой проблемы не была в полной мере осознана высшим государственным и военным руководством. «Задача завладения Босфором для обеспечения наших морских сообщений через проливы (выделено мной. — Д. К.) ни правительством, ни Главным управлением Генерального штаба нашему Морскому ведомству ни в какой форме перед войной и не ставилась», — свидетельствует А.Д. Бубнов {65} . В самом же Морском генеральном штабе полагали возможным перевести вопрос о захвате проливов в практическую плоскость в лучшем случае к 1918-1919 гг. {66} .

Важно иметь в виду и то, что отказ от проведения каких-либо заблаговременных (в мирное время) подготовительных мероприятий к десантной «экспедиции» привел к тому, что в ходе войны, когда идея проведения операции была вновь поставлена на повестку дня, многие проблемы организационного, технического и иного характера приняли весьма серьезный, а в некоторых случаях неразрешимый характер.

С началом Первой мировой войны — 21 июля (3 августа) 1914 г. — турецкое правительство объявило о своем нейтралитете {67} , однако эта декларация имела не более чем формальный характер. Османская империя готовилась взяться за оружие и извлечь из разгорающегося общеевропейского военного конфликта свои выгоды — об этом говорили сведения, поступавшие с берегов Босфора в Россию как по разведывательным, так и дипломатическим каналам.

20 июля (2 августа) командующий флотом Черного моря адмирал А.А. Эбергард телеграфировал морскому министру генерал-адъютанту И.К. Григоровичу: «Из перехваченной радиограммы: Турция объявила полную мобилизацию и примкнула к нашим противникам. От посла ни слова. Прошу сообщить отзыв министерства иностранных дел» {68} . В тот же день великий визирь (глава Высокой Порты — оттоманского правительства) принц Сайд Халим-паша заверил российского посла в Константинополе М.Н. Гирса в том, что мобилизация ограничена сосредоточением войск во Фракии и на Босфоре, то есть направлена исключительно против «возможного движения» Болгарии. Однако турецкий сановник явно лукавил: вектор внешнеполитического движения Османской империи к этому времени вполне определился. В тот же день в резиденции великого визиря Сайд Халим-паша и германский посол в Турции барон Г. фон Вангенхайм в присутствии младотурецкого триумвирата (Энвер — Талаат — Джемаль) подписали тайное соглашение, обязывающее Порту объявить войну России, в случае если Петербург вмешается в австро-сербский конфликт и Германия выступит на стороне Австро-Венгрии {69} . Одновременно турецкий военный министр и по совместительству начальник генштаба Энвер-паша подписал конвенцию, по существу передающую оттоманскую армию под германское командование {70} . Поэтому последовавшее 23 июля (5 августа) обращение Энвера к российскому, а затем к великобританскому и французскому послам с предложением военного союза в обмен на гарантии возвращения Турции Западной Фракии и островов в Эгейском море было не более чем отвлекающим политическим маневром.

Для военно-политического руководства России прогерманская ориентация младотурецкой верхушки не являлась откровением. Еще в феврале 1912 г. в докладе на имя начальника Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) генерала от кавалерии Я.К. Жилинского генерал-квартирмейстер ГУГШ генерал-лейтенант Ю.Н. Данилов указывал на то, что «Турция под давлением Германии может выступить… в числе наших активных противников» {71} . Как значилось в Записке о силах и вероятных планах наших западных противников, составленной в отделе генерал-квартирмейстера в апреле 1914 г., «в этом государстве, как известно, в настоящее время весьма сильно влияние Германии; работа последней вероятно приведет к тому, что в случае Европейской войны Турция будет на стороне Тройственного союза; и если Турция, по каким-либо причинам, не выступит активно, то, во всяком случае, державам этого союза будет обеспечен ее дружественный нейтралитет» {72} . Однако боеспособность сухопутной армии оттоманцев оценивалась с некоторым скептицизмом и руководством российского военного ведомства, и военным агентом в Турции генерал-майором М.Н. Леонтьевым, который неоднократно докладывал об «относительной слабости» войск султана; о «неготовности турецкой армии» доносил в Министерство иностранных дел и посол М.Н. Гире. Иное дело — османский флот, который буквально со дня на день должен был пополниться двумя новыми дредноутами английской постройки…

«Младотурецкая» революция 1908 г., свергнувшая феодально-теократический режим султана Абдул Хамида II, застала оттоманский флот в удручающем состоянии. Низложенный султан (по выражению лорда У. Гладстона — «убийца на троне») пренебрегал своими морскими силами, пришедшими за годы правления тирана в полный упадок. «Иттихадисты» [6]же видели в мощном флоте эффективный инструмент вывода Османской империи из-под полуколониальной зависимости от великих держав — главной цели своей революции. Поэтому в том же — 1908 г. — Порта приняла десятилетнюю программу строительства нового флота из шести линкоров, 12 эсминцев, восьми подводных лодок, минного транспорта, двух минных заградителей, учебного и госпитального судов и шести транспортов, не считая десяти канонерских лодок для Красного моря, плавучих доков для Константинополя и Басры и «устройства искрового телеграфа» {73} .

Однако на первых порах туркам пришлось ограничиться покупкой в Германии старых, хотя и модернизированных в 1902-1904 гг. броненосцев «Вайссенбург» и «Курфюрст Фридрих Вильгельм» (1890 г. закладки, водоизмещение в полном грузу 10 670 тонн, вооружение — шесть 280-миллиметровых, по восемь 105-миллиметровых и 88-миллиметровых орудий, фактическая скорость — 10 узлов), которые в сентябре 1910 г. вошли в состав оттоманского флота под названиями «Торгуд Рейс» и «Барбаросс Хайреддин» соответственно. Около этого времени турецкий флот пополнился четырьмя новыми эсминцами типа «Муавенет-и Миллие» (765 тонн, по два 75-миллиметровых и 57-миллиметровых орудия,