Михаил Фостиков - Дневники казачьих офицеров

Там же, в Париже, он дал мне краткие сведения и о своем начальнике штаба 3-го Конного корпуса, Генерального штаба генерал-майоре Шифнер-Маркевиче, о котором отозвался как о выдающемся офицере, легком, честном, добром и храбром человеке.

Шифнер-Маркевич — уроженец города Владикавказа Терской области. Сын генерала артиллерии. Окончил Михайловское артиллерийское училище и потом академию. Вот, вкратце, что сказал Шкуро.

Шкуро и Шифнер-Маркевич были почти одногодки. Им тогда, в годы их боевой славы, не было и по 35 лет от рождения каждому. Но — какие подвиги совершали! И как были популярны среди казачества!

Нормально и последовательно полученное военное образование в мирное время, потом последовательно проходящий стаж командования воинскими соединениями, естественно, развивает в офицере понимание своей специальности и способных выдвигает на первое место. Это закон природы… В каждой специальности одни бывают хорошие, а другие выдающиеся.

Еще несколько строк о генерале Шифнер-Маркевиче.

При Отступлении он неизменно находился в последних рядах, следуя в хвосте арьергардного полка. Мы, два командира, верхом идем по обе стороны генерала, который был всегда бодр и разговорчив.

Под ним маленькая захудалая белая лошаденка обозного сорта. Она идет тихо, осторожно и от усталости, и от своей физической немощности.

В седле он нам с Соламахиным, сидящим на рослых лошадях, верхом своей папахи доходит только до плеч. Как-то неудобно было, разговаривая с ним, смотреть сверху вниз.

Воспользовавшись его всегда добрым отношением к нам, я как-то спросил:

— Почему Вы, Ваше превосходительство, взяли себе под седло такую слабенькую лошаденку? В случае нажима красной конницы Вы ведь и не уйдете!

— A-а… Это нарочно! — отвечает быстро он и, как всегда, немного заикаясь. — Я взял такую слабенькую лошаденку для того, чтобы казаки не думали, что генерал может уйти, ежели наскочит красная конница… следовательно, казаки не оставят меня и мы дадим бой, — заканчивает он уже серьезно.

Удивительно большая душа была в этом маленьком ростом и как будто штатском внешне человеке — в фигуре, в лице, в пенсне под нахлобученной на глаза папахой волчьей шерсти.

Его я еще раз увижу в Адлере, на Черноморском побережье, в средних числах апреля 1920 года, когда он, вследствие своей авторитетности, сыграл трагическую роль в капитуляции Кубанской армии. Об этом, в хронологическом порядке повествований, все будет описано подробно.

Генерального штаба полковник Соколовский. Он, как и Шифнер-Маркевич, не казак. Осенью 1918 года Соколовский был начальником штаба нашей 1-й Конной дивизии, состоявшей из пяти Кубанских и Черкесского конного полков, очень успешно действовавших в Закубанье и в Ставрополье. Дивизия была чисто кубанская, считалась очень сильной, и ею командовал генерал-майор барон Врангель, будущий главнокомандующий Русской Армией в Крыму в 1920 году.

Прошел ровно один год, и вот под Воронежем я встретил его в той же должности, но нашей 1-й Кавказской казачьей дивизии, которой тогда командовал генерал Губин, кавалерийский офицер, всегда одетый в черкеску-шубу, в бурке. Волчью папаху Соколовский не носил. В этой должности он оставался и при Шифнер-Маркевиче и из станицы Иловайской Донского войска вместе с ним выехал в Екатеринодар.

В 1930–1933 годах несколько раз я встречал его в Париже. Он был шофером такси. Все так же был молчалив и скромен. После смерти начальника Киевского Константиновского пехотного училища (фамилию не помню) Соколовский был назначен вместо него. Продолжая быть шофером, он умер в Париже до Второй мировой войны.

«Война рождает героев» — говорит военная история, и, не будь ее, А. Г. Шкуро так и остался бы неизвестным «сотником по Войску», то есть в запасе офицеров своего Кубанского войска. Хотя — такова фортуна многих, ставших действительными героями Гражданской войны.

В Императорской армии каждый офицер, окончивший военное училище, обязан был прослужить в войсках полтора года за каждый год пребывания его юнкером в училище, как отплату государству за свое образование, и тогда, по желанию, мог выйти «в запас», состоя на учете. В казачьих войсках это называлось «выйти по Войску», то есть быть в запасе на учете войскового штаба.

Кто же они таковые? И почему с реки Хопра, с северных земель Донского войска, оказались у самых северных отрогов Кавказского хребта, имея границу с Грузией?

Генерал В. Г. Толстов, [282] Толстов Василий Григорьевич — р. 24 декабря 1857 г., казак ст. Темижбекской ККВ, окончил Кубанскую войсковую гимназию, Ставропольское казачье юнкерское училище (1878), офицер 1-го Хоперского Е. И. В. Великой Княгини Анастасии Михайловны и 1-го Кубанского полков ККВ, командир 2-го Кубанского полка, генерал-майор, атаман Кавказского отдела ККВ (1914–1917). В 1920 г. в Крыму, о. Лемнос, эмигрировал в Югославию. В чине есаула написал исторический очерк (1896), затем фундаментальное исследование «История 1-го Хоперского полка ККВ» (1901), «Памятку 1-го Кубанского полка» (1914). Повторно в 1932–1934 гг. написал «Историческую памятку Хоперского полка ККВ» и «Краткую историческую памятку Кубанского генерал-фельдмаршала Великого Князя Михаила Николаевича полка ККВ», служил псаломщиком в монастыре в Хопове, умер 25 ноября 1935 г. сверстник и друг генерала И. Е. Гулыги, [283] Гулыга Иван Емельянович — р. 26 августа 1857 г., казак ст. Незамаевской ККВ. Окончил Ставропольское казачье юнкерское училище (1877), академию Генштаба (1899), атаман Кавказского отдела ККВ, генерал-майор (6 декабря 1912 г.). В Великой войне начальник 2-й, затем 1-й Кубанских отдельных пластунских бригад, Георгиевское оружие (1915), командир Терско-Кубанского пластунского корпуса, генерал-лейтенант (1 октября 1917 г.). Командующий Кубанской армией (17 января — 14 февраля 1918 г.), первопоходник, во ВСЮР врид начальника 8-й Донской казачьей дивизии (1919), в резерве офицеров Генштаба (1920). В эмиграции, умер в Югославии в июне 1936 г. еще из стен Ставропольского казачьего юнкерского училища, в чине есаула, написал историю 1-го Хоперского полка. Вот некоторые выдержки из нее:

«Первые официальные сведения о казаках на реке Хопре, впадающем в Дон, относятся к началу XVII века. Здесь, после Смутного Времени, одно время был со своими ватагами Атаман Заруцкий с Мариною Мнишек и ее сыном.

По уходе Заруцкого на Астрахань на Хопре осталась группа воровских казаков с атаманом Гришкой Черным.

Находясь на главном тракте Москва — Азов, район Хопра был давно ведом разным свободолюбивым натурам соседних губерний. С течением времени сюда просачивались недовольные порядками люди из разных происхождений, главным образом Тамбовского воеводства, а в 1669 году, одно время, осел здесь и сам Степан Разин».