Василий Молодяков - Первая мировая: война, которой могло не быть

Пуанкаре и Баррес стали символами политики непримиримости, имевшей много сторонников. Одним из них был Теофиль Делькассе, министр иностранных дел в 1898—1905 гг., который укрепил союз с Рсссией, добился согласия с Англией по колониальным, а затем по общеполитическим вопросам и заключил два тайных соглашения с Италией, фактически оторвав её от Тройственного союза. Делькассе лишился поста из-за того, что его призывы к захвату Марокк» обострили отношения с Германией, тоже имевшей виды на эту ещё независимую страну. Германофобская политика министра стала одной из причин серьёзного внешнеполитического кризиса, когда в Берлине прямо потребовали его отставки. Требование было беспрецедентным, но премьер-министр Морис Рувье с лёгким сердцем согласился, желая избавиться от слишком «беспокойного» коллеги.

Делькассе вернулся в Большую Политику в 1911 г., став морским министром. В этом качестве он через год подписал русско-французскую конвенцию, а в феврале 1913 г. отправился послом на берега Невы, что никого не удивило, Морис Баррес но многих насторожило. Ещё в

1890 г. российский посол в Париже Артур Моренгейм обратил внимание на выступление Делькассе в палате депутатов, изложив его в таких выражениях: «Единственно практичным и реальным союзом является союз между Россией и Францией, основывающийся не на письменных соглашениях, а на общности интересов. Германия заключила союз с Австрией против России и с Италией против Франции, но эта лига бессильна перед моральным единением Франции и России, сохраняющих в сознании своей силы незыблемое спокойствие. Глубокое впечатление, произведённое красноречием молодого депутата, — заключил посол депешу в МИД, — предвещает ему, по-видимому, блестящую будущность». Один из первых визитов в качестве главы внешнеполитического ведомства Делькассе нанёс в Петербург. Итогом стало секретное соглашение двух министров иностранных дел, которое подтвердило политический союз 1891 г. и военную конвенцию 1892 г., сделав её бессрочной. Понимая важность документа, Делькассе увёз подлинник на груди под рубашкой и вручил его лично президенту Эмилю Лубэ. Ни кабинет министров, ни премьер, ни парламент не были поставлены в известность о договоре. [13] Подробнее в моей книге «Россия и Франция: entente cordiale (1889—1900)», выпущенной издательством «Просвещение» в 2010 г. в серии «На грани мира».

Знание этих подробностей необходимо для понимания пути Франции к войне. В качестве посла Делькассе провёл в Петербурге всего год, передав должность директору политического департамента МИД Морису Палеологу, другу и протеже Пуанкаре. Но какой год! Назначение в Россию бывшего министра свидетельствовало о важности данного направления для французской политики. Назначение давнего сторонника франко-русского союза, не скрывавшего своей германофобии, показывало, против кого дружат Париж и Петербург. В Берлине сигнал оценили и отреагировали с нескрываемым раздражением. Добавим, что Делькассе получил должность из рук премьера Пуанкаре, который отозвал с неё опытного дипломата Жоржа Луи.

Об отзыве попросил Сазонов, не скрывавший своё участие в деле. «Этот дипломат, — многозначительно писал он в мемуарах, — совершенно не отвечал требованиям занимаемого им поста, с условиями и особенностями которого ему никак не удавалось освоиться. Благодаря этому, пребывание его в России служило помехой той дружной дипломатической работе, которую, в собственных интересах, необходимо вести правительствам союзных государств, особенно в том случае, когда они имеют дело с противниками, которые достигли полной согласованности в области внешней политики. [14] Преувеличение — см. главу пятую. К счастью Жорж Луи был в скором времени заменён самым выдающимся из государственных людей Франции того времени Теофилем Делькассе. Тому удалось без труда, в весьма короткий срок, занять в Петрограде (так в тексте. — В. М.) подобающее ему место и приобрести горячую симпатию и полное доверие русских правительственных кругов».

Одним из главных достижений Делькассе стало согласие России ускорить строительство у своих западных границ стратегических железных дорог, предназначение которых сомнений не вызывало. Для этого Франция была готова предоставить очередной заём и неодобрительно отнеслась к желанию главы Совета министров Коковцова использовать его на улучшение железнодорожной сети страны в целом. По завершении миссии Делькассе был удостоен высшей награды Российской империи — ордена святого Андрея Первозванного, хотя провёл там меньше года. Пуанкаре получил этот орден сразу после избрания на президентский пост 18 февраля 1913 г. «Видеть Пуанкаре в должности президента французской республики, — писал Сазонов, — было, несомненно, успокоительно. У нас оценили по достоинству его миролюбие, союзническую верность и редкую твёрдость воли». Говорить о «миролюбии» Пуанкаре после войны было неудобно, но Сазонова это не смутило. Кстати, и Пуанкаре, и Сазонов попытались поставить под сомнение подлинность записок Жоржа Луи, когда их фрагменты появились в печати в 1924 г., но тщетно: шило вылезло из мешка и укололо многих.

Отзыв Луи из Петербурга был одним из внешне незаметных, но важных этапов движения Франции и России к войне. За инициативой Сазонова стояли постоянные и настойчивые жалобы Извольского, назначенного в 1910 г. послом в Париж. Когда “Луи в 1911 г. был временно переведён в центральный аппарат министерства, посол находил общение с ним полезным и приятным — тот много знал и охотно делился информацией с представителем союзной державы. Однако уже в феврале 1912 г. Извольский просил Сазонова поручить ведение переговоров по важнейшим вопросам двусторонних отношений именно ему, поскольку французский посол якобы неверно информирует Париж о позиции Петербурга и наоборот, а российскому послу приходится бороться с его вредным влиянием.

Не углубляясь в подробности, отметим главное: Извольский стремился опорочить Луи в глазах как своего начальника Сазонова, так и в глазах Пуанкаре, совмещавшего посты премьера и министра иностранных дел.

Жорж Луи «провинился» тем, что был сторонником мирной и умеренной политики, не считал желательной для Франции войну с Германией за русские интересы на Балканах и не был фанатиком реванша. Жозеф Кайо, речь о котором впереди, называл его «слишком прозорливым». Вопрос об отзыве Луи был поставлен в весьма некорректной форме, поэтому он счёл необходимым съездить в Париж, чтобы объясниться с Пуанкаре и устроить российскому послу «баню» в местной прессе. Непокорный дипломат ненадолго вернулся в Петербург, но судьба его была решена. Назначение Делькассе было воспринято в политических кругах как триумф Извольского. Ни один посол великой державы в столице другой великой державы в те годы не имел такого влияния, как он.