Коллектив авторов - Большая война России: Социальный порядок, публичная коммуникация и насилие на рубеже царской и советской эпох

Если произвол, чинившийся регулярными частями царской армии в отношении польского населения, держался в определенных рамках, то казачьи полки неоднократно опускались до бесчинств и насилий. Особенно часто грабежи, изнасилования (в том числе массовые изнасилования) или убийства совершались неподалеку от линии фронта {88} 88 Pająk J.Z. Od autonomii do niepodleglości. S. 92–93; Srokowski S. Z dni zawieruchy dziejowej. S. 127; Mick C. Kriegserfahrungen. S. 81–82, 110–111. . Регулярные войска производили относительно благоприятное впечатление, вероятно, еще и в связи с тем, что в расквартированных в Галиции частях проходили службу польские офицеры, а российские офицеры нередко прекрасно владели польским языком {89} 89 Daniec W. Pamiętnik. Cz. 1, S. 136, 141; Swieykowski B. Z dni grozy w Gorlicach od 35.IX.14 do 2.V.1915. Kraków, 1919 ( [08.04.2013]). . К тому же российские власти в тылу и на территориях, которые они считали частью России, отвечали за поддержание общественного порядка. Командование старалось пресечь военные преступления, в отдельных случаях даже применялась смертная казнь {90} 90 Witos W. Moje wspomnienia. S. 315–316; Kijowski W. Pamiętnik inspektora. S. 13–44; Grabski S. Pamiętniki. Cz. 1. S. 268; Daniec W. Pamiętnik. Cz. 1. S. 115, 129. .

В результате военной кампании, которая стартовала под Горлице в мае 1915 года, российским захватчикам пришлось вывести войска из большинства районов Галиции. При отходе войск участились преступления насильственного характера против мирных граждан. Грабежи, воровство, поборы без возмещения, целенаправленная порча имущества, которым могла бы воспользоваться австро-венгерская армия, принудительное рытье окопов, а также угон заложников ухудшили репутацию царской империи {91} 91 Kurman M. Z wojny 1914–1921. Przeżycia, wrazenia i refleksje mieszkanca Warszawy. Warszawa, 1923. S. 73; Dmowski R. Polityka polska i odbudowanie państwa. T. 1. Czestochowa, 1937. S. 236–237. . «Таким образом, русские сделали все возможное, чтобы на исходе своего пребывания в столице провинции оставить о себе как можно худшую память», — констатировал впоследствии Станислав Сроковский {92} 92 Srokowski S. Z dni zawieruchy dziejowej. S. 150–151. .

Вслед за отступлением царской армии поднялась волна жестоких ответных репрессий со стороны представителей австро-венгерских вооруженных сил. Императорская и королевская армия, задействовав немалое число шпионов, выискивала предателей и коллаборационистов. В ходе масштабных репрессий, порожденных тупой мстительностью и желанием свалить на посторонних вину за военные неудачи, погибло множество людей, так что мы вправе говорить о волнах государственного террора. Из-за неполноты сведений точное число жертв австро-венгерских карательных акций установить невозможно. По различным оценкам, их число колеблется от 30 до 60 тысяч человек. Особой жестокостью отличились гонведы (венгерское ополчение) {93} 93 Pająk J.Z. Od autonomii do niepodleglości. S. 145–167; Szlanta P. «Najgorsze bestie to sa Honwedy». Ewolucja stosunku polskich mieszkańcow Galicji do monarchii habsburskiej podczas pierwszej wojny światowej // Jakubowska U. (Ed.). Galicyjskie spotkania 2011. Zabrze, 2012. S. 166–169; Mick С. Kriegserfahrungen. S. 135–146. .

В восприятии многих проживавших в Галиции поляков, сопоставлявших российскую оккупационную политику с действиями императорской и королевской армии в период с мая 1915 года, сравнение едва ли оказывалось в пользу Австрии. Для многих галицийских поляков вторжение австрийских войск весной 1915 года стало глубоким потрясением. Возвращение Габсбургов часто воспринимали скорее как «новую оккупацию», а не как «освобождение». Многие вспоминали об относительно гуманном обращении офицеров царской армии с бедствующими гражданами. Таким образом, массовые репрессии значительно усилили отчуждение поляков от Габсбургской монархии и остудили патриотические чувства к Австрии {94} 94 Bericht des Legationsrates Baron Andrian über seine Informationsreise nach Ostgalizien (HHStA, 1064, PA I, Vertreter des Min. D. Aufiern beim AOK 1914–1915); Bobrzyński M. Wskrzeszenie. S. 52–53. .

В чем заключались причины неудачи, которую потерпела Россия, пытаясь завоевать «души и умы» поляков? С учетом бытовавшей в Царстве Польском управленческой практики выдвинутая в начале войны идея широкой политической и культурной автономии для «земель, населенных поляками» под скипетром Романовых не привлекала поляков и не внушала им доверия {95} 95 Jaśkiewicz L. Carat i sprawy polskie na przelomie XIX i XX wieku. Pultusk, 2001; Achmatowicz A. Polityka Rosji. S. 9–44; Vliek R. Rusky panslavismus — realita a fikce. Praha, 2002. S. 218–237; Rolf M. Russifizierung, Depolonisierung oder innerer Staatsaufbau? Konzepte imperialer Herrschaft im Königreich Polen (1863–1915) // Gasimov Z. (Hrsg.). Kampf um Wort und Schrift: Russifizierung in Osteuropa im 19. — 20. Jahrhundert Göttingen, 2012. S. 51–88; Janusz B. 293 dni. S. 43. . Кроме того, административная практика в оккупированной Галиции и стремление поспешно русифицировать Восточную Галицию противоречили этим обещаниям. Вдобавок помещики, среди которых преобладали поляки, опасались, что царская администрация в будущем постарается заручиться поддержкой крестьян за счет дискриминации помещиков {96} 96 Подробнее см.: Горизонтов Л. Парадоксы имперской политики. Поляки в России и русские в Польше XIX — начала XX в. М., 1999; Staliunas D. Making Russians. Meaning and Practice of Russification in Lithuania and Belarus after 1863. Amsterdam, 2007; Weeks T.R. Nation and State in Late Imperial Russia. Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1863–1914. DeKalb, 2008. .

Однако надежды на то, что Россия признает культурную миссию и достижения поляков в Восточной Галиции, окончательно развеяла политика России на оккупированных территориях, а также тот факт, что представители Российской империи оттеснили поляков в политике на второй план. Психологический барьер усугублялся тем, что среди польской элиты в Галиции десятилетиями — в семейном кругу, в школе, церкви, в печати, литературе и театре — культивировалась память о восстаниях поляков против России. Вдобавок в предвоенный период отношения польской элиты Галиции с Дунайской монархией складывались весьма благополучно. Существенную роль играл и религиозный фактор. Многие поляки трактовали войну как битву между католическим императором и православным царем. Уже по этой причине они симпатизировали австрийскому императору {97} 97 Pająk J.Z. Od autonomii do niepodleglości. S. 136. . Не в последнюю очередь на негативном восприятии российских оккупантов в Галиции сказались также скверная управленческая практика (коррупция, непрофессионализм чиновников, произвол, необразованность) и вспышки насилия, от которых страдало гражданское население (изнасилования, грабежи), а также военные убытки и издержки военного положения (контрибуции, арест имущества, захват заложников, продовольственные пайки, цензура, всевозможные запреты) {98} 98 Sanborn J. The Genesis of Russian Warlordism. Violence and Governance during the First World War and the Civil War // Contemporary European History. Vol. 19.2010. P. 198–199; Graf D. W. Military Rule behind the Russian Front, 1914–1917. The Political Ramifications // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. Bd. 22. Heft 3. 1974. S. 395 et passim; Pająk J.Z. Od autonomii do niepodleglości. S. 97. .

Итак, эпизод с польским населением и российской оккупационной политикой в Галиции лишний раз подтверждает тезис о том, что диалектическое противоречие между провозглашенным освобождением народа, издержками военного времени и стратегическими планами по захвату земель имеет универсальный характер и по сей день воспроизводится при любом вооруженном конфликте {99} 99 Liulevicius V.G. Warland on the Eastern Front. Culture, National Identity and German Occupation in World War I. Cambridge, 2000; Lehnstaedt S. Das Militargouvernement Lublin. Die «Nutzbarmachung» Polens durch Osterreich-Ungarn im Ersten Weltkrieg // Zeitschrift für Ostmitteleuropa-Forschung. Bd. 61. Heft 1. 2012. S. 1–26. . Декларировавшиеся панславистские лозунги шли вразрез с имперской практикой, военным бытом и планами на послевоенный период. В панславистской идеологии большинство поляков видели лишь возможность извиниться за великорусскую экспансию. Так, современник этих событий, симпатизировавший австрийцам общественный деятель и социолог Людвиг Кульчицкий отмечал после изгнания частей царской армии из Царства Польского: «Особую угрозу для поляков представляют прежде всего панславистские идеи <���…> Возрождение Польши возможно лишь при условии, что царской власти будет нанесен серьезный урон, но никак не за счет ее укрепления» {100} 100 Kulczycki L. Panslawizm a sprawa Polska. Kraków, 1916. S. 47. . Выводы Кульчицкого оказались верными. В результате войны и революций Россия утратила влияние на судьбы Польши. Оккупация Галиции российской армией осталась в истории лишь кратким эпизодом Первой мировой войны, последствия которого были отыграны назад еще до ее окончания.