Коллектив авторов - Большая война России: Социальный порядок, публичная коммуникация и насилие на рубеже царской и советской эпох

Физическая инвалидность, видимая и даже поражающая, была связана с типом полученного ранения и возможностями его лечения на месте, как об этом свидетельствует военный врач Розанов в 1915 году: «Мы, хирурги, спасаем жизнь и долго боремся с болезнью, прежде чем решаемся на ампутацию». Даже без ампутации пули и осколки снарядов настолько дробят кости, рвут нервы и вены, что «конечность получается искривленной, укороченной; такой раненый тоже увечный; его конечность много потеряла в своей работоспособности, и он стал плохим работником и для семьи, и для государства» {147} 147 Розанов В. Помогите увечным // Известия Всероссийского союза городов помощи больным и раненым воинам. 1915. 1 авг. № 9. С. 7–8. . Число и сложность такого типа ранений побуждали действовать по-новому: так, хирург Григорович изобрел пилу, присоединенную к зажиму и диску, которые не давали мягким тканям мешать операции, что, по его мнению, привело к хорошим результатам {148} 148 Григорович Н.А. Заметки из хирургической практики полевого 28-го подвижного госпиталя // Военно-медицинский журнал. 1916. № 4. С. 210–213. . Раненые подвергались увечьям и в тыловых госпиталях — в пропорциях, с трудом поддающихся определению. Война предложила небывалое поле для экспериментов без границ и в огромных количествах с целью проверки научных гипотез в контексте постоянной экстренной помощи.

Первостепенная миссия военной медицины — лечение раненых и больных, но, кроме того, и более глубокое изучение ранений для более эффективного лечения. Во время войны против Японии 20% эвакуированных в полевые лазареты возвращались на фронт сразу же после лечения, 30% шли на поправку — их использовали затем в ближнем тылу, 25% были временно отчислены (отсрочка от 6 до 12 месяцев), 25% отправлены в отставку окончательно. Данные по первым месяцам Первой мировой войны, собранные Петроградским комитетом Союза городов, оценивают число не вернувшихся на фронт в 40% {149} 149 О помощи нижним чинам, выходящим из лазаретов // Известия Всероссийского союза городов помощи больным и раненым воинам. 1915. 15 мар. № 9. С. 28. — свидетельство количества ранений во время маневренной войны. Данные за 1916 год говорят о том, что в Петрограде 25,2% раненых и 14,9% больных были уволены со службы; судьба около 10% осталась неизвестной {150} 150 Новосельский С.А. Материалы по статистике травматизма, болезненности и инвалидности в войну, 1914–1917 // Труды комиссии по обследованию санитарных последствий войны, 1914–1920. Вып. 1. М.; Л., 1923. С. 198. . В силу того, что лазареты на передовых позициях либо убежища в тылу относятся к микроистории, сегодня сложно определить, какой год и какие фронты были лидерами по числу ранений, приведших к инвалидности. В то же время статистика кристаллизует типы ранений, что делает возможным отличать одних раненых от других.

Действительно, опираясь на травматологическую диагностику, баллистику и статистику, военные врачи достаточно рано начали отличать раны, нанесенные врагом (или другим человеком), от нанесенных солдатами самим себе. Попытки саморанения выказывают себя из-за отсутствия разрыва плоти; вместо этого плоть обожжена порохом, а ее поверхность характерно зерниста {151} 151 Свионтецкий И.О. Х-образные раны ладони, как признак членовредительства // Военно-медицинский журнал. 1915. № 4. С. 450–454. . В 4-м госпитале Минска в 2476 случаях ранения кисти или пальцев врачи констатируют, что левая рука ранена больше правой, но если присмотреться к пальцам, то оказывается, что больше всего поврежден указательный палец правой руки. Так было обнаружено 156 случаев вероятного членовредительства (6,3% от общего числа таких ранений). Хотя врач Рубишев и не дает дисциплинарных или моральных комментариев об этих людях, он отмечает, что 74% из них — с нанесенными (возможно, умышленно) ранами и что многие долгое время будут страдать от собственных пальцев по причине «слишком ранней выписки из госпиталей и иногда встречающегося пренебрежения врачей к ранениям пальцев» {152} 152 Рубишев С.М. Об огнестрельных ранениях кисти и пальцев // Военно-медицинский журнал. 1916. № 3. С. 24–35. . Речь идет не о неопытности в лечении такого рода ран, но о реакции — скорее карательной (от случая к случаю), чем репрессивной (систематичной и афишируемой) — на вероятное членовредительство тех солдат, у которых врачи диагностировали инвалидность.

Инвалиды с подозрением относились к членовредителям, которые в армии и в гражданском обществе осуждались наравне с дезертирами и теми, кто сдавался в плен {153} 153 РГВИА. Ф. 391: Первая мировая война. Оп. 2. Д. 101. Датируемые 1915 годом материалы целиком посвящены этим вопросам. : при малейшем подозрении войска отказывались предоставлять пенсию семьям {154} 154 РГВИА. Ф. 2005: Военно-политическое и гражданское управление при Верховном Главнокомандующем. Оп. 1. Д. 49. Л. 36 об. . Наказание членовредителей безжалостно, свидетельствует писарь Василий А. Мишнин, отказывавшийся клеймить их теми же терминами, которые были в ходу в войске: «Вечером пишем бумаги на раненых — везут их в Подольск на суд за саморанение. Ожидает их теперь расстрел. Вот инквизиция. Хотели от смерти уйти, а смерть за ними» {155} 155 Дневник военных похождений солдата В.А. Мишнина (14 ноября 1915) // Земство. 1994. № 3. С. 97. . Российская армия, известная жестокой суровостью, решала проблему довольно классическим образом, хотя и не более распространенным, чем в мирное время {156} 156 С.Л. Тимофеев, специалист по этому вопросу, изучил феномен членовредительства в довоенный период среди новобранцев: Тимофеев СП. Членовредительство и симуляция среди испытуемых // Военно-медицинский журнал. 1915. № 8. С. 591–630. , а именно — самой радикальной из санкций. В этом случае, как и в том, когда врачи выбирали между лечением и донесением, моральные соображения, разделявшиеся социальной элитой, по всей видимости, брали верх над верой в науку, способную полностью излечивать раны и возвращать солдат на поле боя.

Споры вокруг психиатрической инвалидности

«Самое ужасное», продолжает врач Розанов — это «психозы и без ранений головного мозга, даже без всяких ранений», инвалиды, «которым уже не помочь, их можно только в приют». Нервное заболевание может перерасти в инвалидность, если его не лечить. Поэтому медицинский персонал обращал внимание на симптомы (вид, цвет и текстуру кожи, качество сна и аппетита и так далее), которые позволяли точно диагностировать заболевание {157} 157 Вырубов Н.А. Контузионный психоз и психоневроз. Клиническая картина, течение и патогенез. М., 1915. С. 5–8. . Тем не менее медкомиссии признавали, как трудно выносить решение по рассматриваемым случаям. «Контузии — главное бремя комиссии» при отсутствии симптомов или проявлении неожиданных симптомов: «Надо признаться в нашей беспомощности при них». То, что жертвы контузии возвращались на фронт чаще (38%), чем раненые (35%) или больные (28%) {158} 158 Любомудров П.В. Из деятельности постоянных врачебных комиссий // Военно-медицинский журнал. 1916. № 3. С. 109 — ПО. , объясняется именно нерешительностью врачебных комиссий, а не одинаково сильным во всех трех случаях давлением со стороны Генерального штаба или желанием солдат вернуться на фронт. Сложно установить число контуженых, которых комиссии вернули на войну через два или три месяца, однако оно кажется достаточно высоким. Вопреки тщательным исследованиям и профессиональным докладам, недостаток образования все же препятствовал медицинской экспертизе, в итоге уступавшей ненаучным доводам.