Коллектив авторов - Большая война России: Социальный порядок, публичная коммуникация и насилие на рубеже царской и советской эпох

Невидимая инвалидность вызывала понятное неприятие со стороны военных властей, уже долгое время одержимых подозрительностью к симуляции. Признание shell shock как болезни и как состояния обследуемых солдат целиком зависело от врачебного мнения. Однако оно было каким угодно, только не единодушным, вопреки прогрессу мировой и российской психиатрической науки {159} 159 Суждения об этой травме в Германии и Великобритании были разными. Ср.: Lerner P. Hysterical Men. War, Psychiatry and the Politics of Trauma in Germany, 1890–1930. Ithaca, 2003. . Споры велись о терминологии, о роли войны — проявляет ли она уже существующую болезнь или же генерирует определенные патологии? — а также о связи (или отсутствии таковой) психозов с физическим ранением {160} 160 Фридландер К. Несколько аспектов shellshock'a в России, 1914–1916 // Россия и Первая мировая война. СПб., 1999. С. 315–325. . Как правило, различали жертв более или менее сильной контузии, когда у солдат развивались неврозы и психозы, но при этом жертва не обязательно получала какую-либо физическую травму. Умножение случаев и бессилие военных врачей уступали инновационным методам лечения, таким как, к примеру, метод, предложенный Донатом Андреевичем Смирновым. Продолжая дело знаменитого психиатра Владимира Михайловича Бехтерева {161} 161 Бехтерев В.М. Гипноз, внушение и психотерапия и их лечебное значение. Из лекций, читанных врачам и студентам Имп. Военно-Медицинской Академии. СПб., 1911. , Смирнов утверждал, что сумел излечить гипнозом оба типа контузии, при которых «физической травме сопутствовала психическая, а избирательное расстройство функций зафиксировалось». Так он излечил случай полного мутизма, вызванного рукопашными боями, и случай глухоты на оба уха в результате контузии — за 9 и 20 недель соответственно {162} 162 Смирнов Д.А., д-р. Два случая травматических неврозов после контузии, излеченных гипнотическим внушением. М., 1916. . Однако помимо лечения заболевание оказалось обстоятельством, требовавшим вовлеченности профессионалов и вызвавшим дебаты экспертов.

Консерваторам, полагавшим, что нужно интернировать этих инвалидов, сломленных, находящихся на попечении и лишенных прав, противостояли либеральные психиатры, которые фиксировали новые неврозы и отстаивали право применения новаторских методов терапии без преследования цели возвращения солдата на войну {163} 163 Сироткина И.Е. Российские психиатры на Первой мировой войне // Колчинский Э.И., Байрау Д. (Ред.). Наука, техника и общество России и Германии во время Первой мировой войны. СПб., 2007. С. 326–344. . Так, в докторской диссертации, защищенной в 1917 году, психиатр Сергей Александрович Преображенский подчеркивал небывалую роль артиллерии, которая способствовала одновременно возникновению, массовой диффузии и специфическим аспектам неврозов, исследовавшихся в Центральном госпитале для душевнобольных комитета Петроградского комитета Союза городов {164} 164 Преображенский С.А. Материалы к вопросу о душевных заболеваниях воинов и лиц причастных к военным действиям. Пг., 1917. С. 172. . В 1924 году Преображенский подсчитал, что из 1,8 миллиона инвалидов Первой мировой и Гражданской войн 80% (то есть 1,5 миллиона) все еще страдали от невроза или шока (слабоумия, потери памяти или нарушения слуховых функций), тогда как другие стали из-за войны душевнобольными в прямом смысле. Согласно Преображенскому, все были лишены лечения {165} 165 Преображенский С.А. О помощи нервно-психическим инвалидам: доклад на Всероссийском Конгрессе психо-неврологов. Петроград, 3 января 1924 г. (ГАРФ. Ф. 4347: Всерокомпом. Оп. 1. Д. 853. Л. 6). . Вместе с тем Россия, ставшая советской, не страдала отсутствием ни знаменитых экспертов, ни специализированных институций в столицах и в провинции. В течение многих лет проблемой в России было социальное обращение с такими болезнями и особенно с военной инвалидностью.

Инвалидность, гражданский статус во время войны

К масштабу потерь царская Россия была готова не лучше других воюющих государств и поэтому вынуждена была постоянно искать новые способы их избегать. Лечение раненых претерпело множество изменений со времени создания Александровского комитета в 1814 году после Наполеоновских войн. Закон от 25 июня и постановление от 23 июля 1912 года учли, хоть и с некоторым опозданием, санитарные и социальные последствия войны с Японией. Акты фиксировали пять новых типов инвалидности, где за основу бралась гражданская инвалидность, учитывавшая потерю трудоспособности. Чтобы получать помощь и пособие, в течение пяти лет после увольнения из армии каждый инвалид должен был лично подать заявку с приложением всех заключений военно-медицинских служб в местные инстанции, которые брали на себя необходимые хлопоты. Закон также предусматривал возмещение стоимости возвращения инвалида домой и оплату ежедневного жалованья в размере пятидесяти копеек до получения пенсии {166} 166 Северин Г.В. Раненые офицеры и нижние чины, их эвакуация, денежное и вещевое довольствие, пенсионные права и также обеспечение семей лиц, призванных на войну. Пг., 1915. С. 34. . Степень увечья выражалась в процентах, причем выделялись такие уровни инвалидности: 15, 40, 70, 100 и 100% с полной потерей автономии {167} 167 Об участии Всероссийского земского союза в деле оказания помощи увечным и потерявшим трудоспособность воинам. М., 1916. С. 62. .

В 1916 году земские специалисты установили, что 22,2% раненых и больных окончательно утратили трудоспособность, из них 1,3% — с полной потерей автономии. Так, среди 5,15 миллиона воинов, прошедших лечение в медицинских учреждениях (2 844 500 раненых и 2 303 680 больных {168} 168 Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил / Кривошеев Г.Ф. (Ред.). М., 2001. С. 101. Это число не учитывает раненых, которые не были эвакуированы, что составило бы в общем 3 813 827, — см.: Урланис Б.Ц. История военных потерь. СПб., 1994 (1-е изд.: 1960). С. 148. , в среднем 70 000 эвакуированных с фронта ежемесячно), можно насчитать 1,14 миллиона молодых мужчин, в большей или меньшей степени физически неполноценных (из них 67 000 — инвалиды с полной потерей автономии). Это число вписывается в рамки послевоенных подсчетов, которые колеблются между 700 000 и 1,9 миллиона [25] Нижняя отметка подсчетов предложена эмигрантом Н.Н. Головиным, для которого, очевидно, важнее количество смертей на поле сражения: он дает округленное число и отказывается экстраполировать данные Петроградского комитета Союза городов, которые он тем не менее использует (Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне. М., 2001. С. 155–156). Высший (возможно, слишком) предел подсчетов предложен народным комиссаром здравоохранения Н.А. Семашко: Семашко Н. Мировая война и народное здоровье // Бюллетень Всерокомпома. 1924. 1 авг. № 7. С. 18. Вероятно, по случаю годовщины, в момент возвращения СССР на арену международных отношений, важно было продемонстрировать весь размах участия России в мировом конфликте — яблоко раздора с прежними союзниками и «белыми эмигрантами». . Впрочем, эти исходные данные должны быть скорректированы, что непросто, если принять во внимание повторные ранения в последующих конфликтах. Например, среди российских инвалидов, получавших пенсию в Германии в 1926 году, Лев С. Роте, раненный в правую ногу 16 августа 1915 года, прошел операцию по ампутации только 15 июня 1919 года. Модест И. Ятвинский получил два ранения и был контужен во время Великой войны, потом потерял руку в Гражданской войне в 1919 и, наконец, был ранен в горло в 1920 году {169} 169 ГАРФ. Ф. 5813: Центральное правление Союза русских военных инвалидов за границей. Оп. 1. Д. 11. Л. 158 об. — 160. .