Эдвард Дри - Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939

Лейтенант Накано повел 1‑й взвод в атаку на следующую линию советской обороны, рубя мечом защитников траншеи, но советский пехотинец, уклонившись от удара меча, смертельно ранил лейтенанта штыком. Командиры 2‑го и 3‑го взводов тоже были ранены, и Цудзи остался единственным японским офицером, не выбывшим из строя. Советская артиллерия открыла огонь по арьергарду атакующих японцев, пытаясь изолировать их на ничейной земле до наступления рассвета. Наконец, советские солдаты в темноте отступили, и японские разведчики, направленные вперед, доложили, что противник, очевидно, сбежал.

Примерно в 02:30 капитан Цудзи приказал усталым солдатам перегруппироваться, обыскать поле боя и готовиться отходить обратно, на позиции роты. Собирать убитых и тяжело раненых (всего 29 человек) было особенно трудно, потому что использование осветительных ракет для облегчения поиска могло привлечь огонь советской артиллерии. Как заметил адъютант командира батальона, «как бы тяжело это ни было, сбор убитых и раненых должен быть завершен», потому что оставление своих мертвых товарищей на поле боя оказывало очень плохое влияние на боевой дух [115] Запись в журнале боевых действий батальона от 18 августа 1939 г. . Вдобавок, собирать обратно разбросанные японские патрули и команды, занимавшиеся сбором убитых и раненых, было трудно потому, что все попытки обозначить сигналами точки сбора сразу же привлекали артиллерийский огонь противника.

Вернувшись на свои позиции, японцы оценили результаты ночной атаки. По японским оценкам, были убиты около восьмидесяти солдат противника, захвачено десять винтовок, три легких и два тяжелых пулемета. В целом результаты были признаны успешными, и позже эта атака стала считаться образцовым примером ночного боя, основанного на наступательном духе [116] Shosen reishu, fig. 2. . Но в ретроспективе батальонные офицеры считали, что было бы лучше использовать все силы роты в одном сосредоточенном ударе, чтобы полностью уничтожить хотя бы один советский укрепленный пункт, чем проводить тремя взводами три отдельные атаки.

Утром 19 августа все еще шел холодный дождь, но, несмотря на это, боевой дух японских солдат был высок. Ночью они нанесли советским войскам такой сильный удар, что день 19 августа прошел тихо [117] Вероятно, советские войска готовились к общему наступлению, которое началось 20 августа . Спокойствие нарушили только несколько небольших перестрелок. Уже в сумерках 7‑я рота открыла огонь из гранатометов и легких пулеметов по советским солдатам, которые в количестве около сотни человек пытались подобраться к позициям японцев. Противник быстро рассеялся и отступил. Позже, около 23:00, советские войска внезапно открыли огонь из пулеметов по низменности, которая находилась далеко впереди перед позициями 6‑й роты. Потом у советских позиций начали взрываться ручные гранаты. Бойцы 6‑й роты на высоте 754 с удивлением наблюдали за этим, а потом поняли, что напуганные советские солдаты решили, будто японцы снова подбираются к их позициям, и на самом деле стреляют по теням. Это сильно развеселило японских пехотинцев. Но на следующее утро, 20 августа, Советы сделали свой ход.

Квантунская Армия оказалась не в силах разгромить советские войска у Номонгана, но не могла выйти из боя, не уронив своей репутации главной силы, противостоящей советской экспансии на Дальнем Востоке. И поэтому штаб Квантунской Армии вынужден был предоставить генерал–лейтенанту Комацубаре силы для ведения боя на истощение. В первые три недели августа боевой опыт 2‑го батальона 28‑го полка был типичным для большинства японских войск в районе Номонгана/Халхин — Гола. Они сидели в окопах, сражались и умирали, все время находясь, как сказано в журнале боевых действий, «в соприкосновении с противником».

20 августа в 6:30 утра «большое количество» советских самолетов начало бомбить и обстреливать позиции артиллерии 2‑го батальона. Это была лишь часть из 250 самолетов (в том числе 150 бомбардировщиков), участвовавших в ударе, который стал началом давно ожидаемого советского общего наступления [118] NJS, p. 148. .

С конца июля японская разведка перехватывала советские сообщения о готовящемся наступлении. Однако подробности о масштабе и времени наступления оставались неизвестны [119] KG, p. 588. . Советские атаки проводились 1 и 2 августа, а позже — 7 и 8 августа, и некоторые аналитики японской разведки полагали, что это и есть итоги советских августовских наступлений. На самом же деле, в первом эшелоне советских войск для предстоящего наступления было сосредоточено две стрелковых дивизии, две мотоброневых бригады, семь артиллерийских полков и три кавалерийских дивизии. Силы второго эшелона состояли из еще одной стрелковой дивизии и пяти мотоброневых или танковых бригад. Эти силы были сосредоточены на 50-километровом фронте и почти вдвое превышали оценки японской разведки [120] Shimazaki, Sakusen y5hei and NJS, pp. 152–53. По оценкам 2‑го батальона противостоявшие ему силы 16 августа составляли около 500 чел. пехоты, 5 танков и 20 орудий; 20 августа 700 чел. пехоты, 16 танков и 25 орудий; 22 августа — до 1200 пехотинцев, 30 танков и 30 орудий. .

Тактическая внезапность, достигнутая Советами, во многом была заслугой советской службы тыла. Японские штабные офицеры не могли поверить, что Красная Армия сумела сосредоточить такие силы, потому что огромные расстояния до советских ж. д. станций исключали такую возможность. Организовать снабжение советских войск в районе Номонгана было возможно только при использовании грузовиков. 1‑я армейская (фронтовая) группа, сформированная в ходе боевых действий у Номонгана, располагала более 2600 грузовиками (в том числе 1000 топливозаправщиков). Но 750-километровый путь от станции Борзя к Номонгану требовал для адекватного снабжения такой группировки войск около 5000 грузовиков. В середине августа генерал Жуков получил из европейской части СССР еще 1625 грузовиков, но даже это едва позволило обеспечить транспортировку достаточного количества грузов для готовившегося наступления, назначенного на 20 августа. Такое количество грузовиков было просто за пределами понимания японских штабных офицеров.

Примерно за две недели до советского наступления плохая погода и пониженная видимость мешали усилиям японской воздушной разведки. Но с 12 августа установилась в основном ясная погода. 19 августа японские пилоты обнаружили сосредоточение советских машин на западном берегу Халхи, но 20 августа их донесения еще анализировались в штабах [121] NJS, pp. 152–53. . Потенциально важные разведданные, собранные нижестоящими подразделениями, такими как отделения или взводы, недостаточно быстро докладывались в вышестоящие штабы, вероятно, в том числе и потому, что при штабе батальона не было офицера разведки для оценки такой информации.