Николай Лузан - О нем доложили Сталину

— Есть! — коротко ответил тот.

На смуглом лице Петренко трудно было прочесть какие-либо чувства, но во взгляде читались решимость и готовность выполнить приказ.

— Я горжусь вами, господа, — с неожиданной теплотой в голосе отреагировал Штайн на их мужественное поведение и, заканчивая совещание, распорядился: — Все свободны. А вы, Кенак, и вы, Петр, задержитесь.

Райхдихт, Бокк, Самутин и Коляда, будто освободившись от невидимого груза, все это время давившего на плечи, распрямились и, наступая друг другу на пятки, поспешили покинуть кабинет. Проводив их взглядом, Штайн кивнул Рейхеру и Петренко на стулья и предложил:

— Садитесь, господа.

Но они так и остались стоять, внимательно следя за его движениями. Штайн прошелся по комнате, ненадолго остановился у окна, словно пытаясь разглядеть за закопченными и потрескавшимися от бомбежек стеклами, ответ на свои мысли, затем возвратился к столу и заговорил тоном, лишенным всякой казенщины:

— Кенак! Петр! Я всегда ценил вас как лучших профессионалов группы. Вы не раз доказали это делами и заслуживаете самых высоких наград. Я… — голос Штайна дрогнул, и его холодное лицо согрели искренние человеческие чувства.

Петренко подался к нему и казалось, что всем своим существом рвался немедленно выполнить приказ. Рейхеру тоже изменила железная выдержка — каменная физиономия пошла изломами, а с губ сорвалось:

— Бруно, для меня твое слово дороже всяких там жестянок.

Штайн был окончательно растроган и, обняв его, продолжил:

— Господа, я горжусь вами. Для меня вы были и остаетесь самой надежной опорой. Но сегодня для группы наступил час испытаний. Адмирал полагается на нас, и мы не можем и не должны его подвести. Все мы — солдаты нашего великого фюрера. Своей железной рукой он ведет Германию к победе над большевизмом. Путь к ней труден и опасен, но я не сомневаюсь, что на этот раз успех и удача будут сопутствовать вам…

— Бруно, не сомневайся, мы сделаем все, чтобы русская нефть залила Черное море! — прорычал Рейхер.

— Дружище Кенак, другого ответа от тебя я и не ожидал. Пусть Господь, а с ним гений нашего великого фюрера помогут вам с Петром выполнить задание! — не удержался от пафосного тона Штайн.

— Мы выполним задание! — в один голос воскликнули Рейхер и Петр.

— Я верю в вас и, особенно, в твою удачу, Кенак. Пока она не изменяла тебе.

— И не изменит! Я не баба.

Штайн хмыкнул, а затем, согнав с лица улыбку, заговорил деловым тоном:

— Времени у нас мало. Поэтому попрошу отложить в сторону все другие дела и сосредоточиться на отборе кандидатов в группу. В двенадцать представить окончательный список. После утверждения получить на складе все необходимое и затем перебазироваться в станицу Абинская. Там у ефрейтора Шойриха проведете подготовку. Вопросы?

— Бруно, но в Абинской полигон еще не оборудован, — напомнил Рейхер.

— Знаю. Секретность операции важнее. Я не исключаю, что предыдущие провалы групп были связаны с тем, что среди нас действует шпион большевиков. Поэтому, чем меньше инструкторов и курсантов будет знать о вашей миссии, тем лучше. Технические проблемы, если они возникнут по ходу подготовки, устраните на месте с помощью Шойриха. Поддержка с моей стороны вам обеспечена. Все разумные предложения будут удовлетворены немедленно. Еще вопросы?

— Пока нет. Если будут, то уже по ходу подготовки, — не стал вдаваться в детали Рейхер.

— В таком случае, господа, приступайте к выполнению задания. Первое, чего я жду, так это предложений по составу группы, — закончил инструктаж Штайн.

Спустя несколько минут Рейхер и Петренко сидели в соседнем кабинете и листали тонкие дела на курсантов учебного центра. Материала в них оказалось немного, так как основные архивы находились в Темрюке у оберлейтенанта Краузе. Учетные листы, в которых содержались установочные данные на курсантов, обстоятельства сдачи в плен и вербовки, в общих чертах Рейхеру и Петренко были известны. Особенности психологии и деловые качества многих кандидатов также не составляли большого секрета: в ходе занятий каждый показал, чего на самом деле стоил. Особый интерес вызвали сообщения внутренних агентов Райхдихта. В их доносах Петр нашел немало интересного и для себя.

В редкие минуты откровения одни курсанты кляли, на чем свет стоит, Штайна, Райхдихта и их «прихвостней» — Самутина, Коляду и Петренко. В основе всего лежала обычная бытовуха. Они были недовольны тем, что им не давали покоя ни днем ни ночью. До седьмого пота гоняли в гимнастическом городке и требовали до одури давить на ключ радиопередатчика. В ненастье и по ночам вытаскивали из теплых бараков и заставляли наматывать десятки километров по непролазной грязи. С ними все было понятно — муштра даже у оловянного солдатика ничего, кроме зубовного скрежета, не вызывает.

Другие, а таких оказалось немало, в редкие минуты отдыха, забившись в дальние углы казармы, тихо скулили. Они жаловались на то, что жизнь под Гитлером оказалась не лучше, чем со Сталиным в колхозах. И там, и здесь их держали за скотину. Таких кандидатов Рейхер сразу отметал в сторону.

Относительно третьих Петр терялся в догадках: с какой целью Штайн и Райхдихт держали их в группе? Им место было, скорее, на виселице. Эти откровенно материли Гитлера и склоняли курсантов к побегу. Из чего напрашивался вывод: они числились у Райхдихта в стукачах-провокаторах.

Просмотрев все дела, Петр и Рейхер с трудом отобрали одиннадцать кандидатов. Их надежность не вызывала сомнений. У большинства руки были по локоть в крови — расстрелы военнопленных и участие в карательных акциях в Краснодаре, Майкопе и Армавире.

Ровно в двенадцать Рейхер и Петр возвратились в кабинет к Штайну и доложили свои предложения. Он бегло просмотрел список кандидатов и, оставив без изменений, утвердил. Затем вызвал дежурного и отдал последние распоряжения по подготовке группы к выезду. Сборы были недолги. Не дожидаясь обеда, наскоро перекусив, Рейхер, Петр и одиннадцать курсантов-диверсантов с полной выкладкой погрузились в грузовик и выехали в станицу Абинская.

Основанная черноморскими казаками в середине девятнадцатого века, она долгое время играла роль форпоста при отражении набегов горцев-шапсугов и адыгов на русские поселения на Северо-Западном Кавказе. Расположенная в предгорьях, в долине реки Абин, станица запирала проходы к перевалам на Новороссийск и Геленджик. Расстояние до нее от Крымской составляло чуть больше десяти километров, но из-за налета авиации поездка растянулась на целый час.

В Абинскую группа добралась без потерь. Там их встретил ефрейтор Шойрих, вторую неделю исполнявший обязанности нештатного коменданта пункта переброски разведывательнодиверсионных групп в тыл русских. Он лез из шкуры вон, чтобы угодить Рейхеру, но тот наотрез отказался останавливаться у него. Здание бывшего правления табачной артели «Рассвет», несмотря на многочисленные бомбежки, не пострадало. В штабе, где было оборудовано несколько комнат под общежитие, царил относительный порядок. Ту же, под боком, в огромном деревянном сарае, из которого за два года войны не успел выветриться запах табака, располагались тренажеры и стрельбище.