Николай Лузан - О нем доложили Сталину

Вызванный после него шеф абвера адмирал Канарис поднял дух Гитлера. В предложениях он был, как всегда, осторожен, но оптимистичен, и оценил задачу проведения диверсий на нефтяных терминалах в Туапсе, Поти и Батуми как крайне сложную, но выполнимую диверсантами из специального батальона «Бергман», укомплектованного выходцами с Северного Кавказа, и абвергруппы-102, до недавнего времени одного из наиболее боеспособных разведывательно-диверсионных подразделений.

Хитрый лис Канарис, в отличие от Геринга, не преминул, конечно, посетовать на возможные невосполнимые потери среди личного состава и колоссальные материальные затраты. Гитлер с этим не стал считаться. Война требовала и не таких жертв. Поэтому адмирал получил карт-бланш на проведение операции и неограниченные материальные средства. На ее выполнение подчиненным Канариса было отведено две недели. Накануне летней военной кампании на восточном фронте, в которой Гитлер намеревался взять реванш у советского вождя Сталина за сокрушительное поражение на Волге, жизни десятка лучших диверсантов и разведчиков рейха были вполне приемлемой ценой.

В тот же день из Берлина за подписью адмирала были направлены срочные шифровки командиру спецбатальона «Бергман» капитану Оберлендеру и исполняющему обязанности начальника абвергруппы-102 оберлейтенанту Штайну. Канарис требовал от них в кратчайшие сроки обеспечить подготовку и переброску за линию фронта наиболее надежных и проверенных групп диверсантов для выполнения особой задачи на объектах «д» в городах Туапсе, Поти и Батуми, а взамен сулил самые высокие награды из рук фюрера.

Связь в абвере пока еще работала без перебоев. И спустя короткое время, за две с половиной тысячи километров от Берлина, в далекой и мало кому известной кубанской станице Крымской, шифроаппарат выплюнул на стол дырявую, будто швейцарский сыр, бумажную ленту. Прошло еще полчаса, и полная расшифровка приказа адмирала лежала перед Бруно Штайном.

Он еще не успел как следует протереть глаза и тупо смотрел на листок бумаги. Шифровальщик переступил с ноги на ногу и застыл под его холодным, немигающим взглядом. На худом, непроницаемом лице Штайна трудно было прочесть какие-либо эмоции. Лишь в глубине водянистых глаз на мгновение вспыхнули и погасли желтые искорки, а тонкие и бескровные губы сжались в темную щель. Он провел по лицу ладонью, словно прогоняя остатки сна, и пододвинул к себе шифровку.

Перечитав ее дважды, Штайн не сдержался и чертыхнулся. До этого дня он с уважением относился к Канарису. За четыре года службы под его началом он не раз убеждался в незаурядных способностях адмирала как разведчика и поразительной дальновидности как руководителя. Операции, кажущиеся на первый взгляд рутинными, после его вмешательства получали самое неожиданное развитие и приносили блестящие результаты. Железный крест второй степени за разведывательную операцию под Моздоком, полученный Штайном из рук Канариса, являлся тому лишним подтверждением. Но в сложившейся обстановке, когда под натиском русских фронт на Северном Кавказе трещал по швам, и абвергруппа вместе с войсками Клейста не сегодня-завтра могли быть уничтожены, приказ Канариса был чистым безумием.

Шифровка взорвала Штайна. Он выскочил из-за стола и заметался по кабинету. В этой богом и чертом забытой казацкой станице Крымской, где временно разместился штаб группы, ему предстояло сделать за неделю то, что не удалось выполнить его предшественникам за все предыдущие месяцы. Четыре самые боеспособные и подготовленные группы агентов, направленные капитаном Гессом, а ранее подполковником Гопф-Гойером для совершения диверсий в Туапсе, Поти и Баку, канули как в воду. Последняя группа во главе с Загоруйко, на которую было потрачено столько сил и нервов, несколько дней назад бесследно исчезла в этих, ставших для Штайна ненавистных, горах.

«Идиоты! Безмозглые тупицы! Только из одной петли вылезли, так в другую толкают. О чем в Берлине думают?» — Штайн в душе проклинал адмирала, а вместе с ним и всех чиновников от разведки, отсиживавшихся в теплых кабинетах.

И было за что. Наступление большевиков развивалось столь стремительно, что он, не дожидаясь команды сверху, на свой страх и риск принял решение: пока не поздно вывезти всю группу из Краснодара. Ее эвакуация напоминала, скорее, паническое бегство — впопыхах забыли про трех лазутчиков-партизан, оставшихся в камерах, а на переправе через реку Кубань утопили машину связи.

Подобное самоуправство Штайна возмутило Гемприха. Он грозился прислать комиссию и провести служебное расследование. Но дальше слов дело не пошло — Краснодар перешел в руки большевиков. Штайн оказался прав, его оставили в покое, и он наконец смог заняться группой.

Неделя ушла на то, чтобы мало-мальски разобраться, кого и где разместить, а потом организовать работу. Вместе с Райхдих-том, лейтенантом Рейхером, фельдфебелем Бокком, радистом Куном и русскими инструкторами Самутиным и Петренко он в пожарном порядке занялся подготовкой разведывательно-диверсионных групп для заброски в тыл 47-й армии, под Геленджик и Новороссийск. Теперь же после приказа Канариса работа с ними отходила на второй план.

Обойдя вокруг стола, Штайн снова склонился над шифровкой и перечитал последний абзац. Канарис не оставлял ему ни малейшей лазейки и требовал любой ценой выполнить свой приказ, обещая за это неслыханные награды и повышение по службе.

«Награды! Новая должность в штабе отдела Валли-2. Какой к черту штаб? Какая должность? Не сегодня, так завтра нас всех сметут в море», — в груди Штайна снова начал закипать гнев. Он вскинул голову и яростным взглядом окатил шифровальщика.

Ефрейтор вскочил по стойке «смирно», и на его сером от хронической бессонницы лице промелькнула болезненная гримаса.

— Лучше бы ты ее не приносил! — в сердцах бросил Штайн и отшвырнул от себя шифровку.

— Что поделаешь, господин оберлейтенант, — служба, — уныло ответил ефрейтор, забрал шифровку со стола, положил в красную папку и, тихо щелкнув каблуками давно нечищеных сапог, неловко повернулся кругом и скрылся за дверью.

Штайн какое-то время бездумно смотрел ему вслед. Львиный рык дежурного, поднявшего на зарядку курсантов группы, вывел его из ступора. Он тяжело поднялся со стула, рванул пуговицы на кителе и, швырнув его на диван, прошел в заднюю комнату. В ней комендант на скорую руку организовал нечто похожее на ванну. Вода в баке за ночь успела остыть, от нее отвратительно пахло чем-то, от чего к горлу подкатывал тошнотворный комок. Несмотря на то что рабочие команды брали воду в дальних от реки колодцах, запах разложившихся человеческих тел, десятки которых ежедневно приносила река с гор, казалось, пропитал не только воду, землю, но и воздух.