Николай Лузан - О нем доложили Сталину

Солнце уже поднялось над горизонтом, когда бодрый строй диверсантов под командованием Петра выдвинулся на полигон. Сам Рейхер отправился по делам в штаб Шойриха. В его отсутствие занятия проходили без надрыва и фанатизма. Петр в полглаза наблюдал за тем, как на первой учебной точке тесаками лениво долбили деревянный щит, на второй — дырявили мишени в печи обжига кирпича. В карьер он даже не стал спускаться, из него время от времени доносились мощные взрывы — это подрывники спешили израсходовать взрывчатку. Недельная муштра уже сидела у всех в печенках, и диверсанты больше занимались имитацией, чем делом. Конец ей положило появление Рейхера.

Он был не один; с ним приехали Штайн, Райхдихт и лучший подрывник группы Лихобабин. Диверсанты напряглись, но на этот раз обошлось без сюрпризов. Штайн выборочно провел проверку и ее результатами остался доволен. По возвращении на хутор всех ждал приятный сюрприз.

Ефрейтор Шойрих со своей командой развил бурную деятельность. В двух мешках лежало свежевыстиранное и отглаженное нижнее белье. Отдельно от него были аккуратно разложены одиннадцать комплектов обмундирования военнослужащих Красной армии.

В летней кухне под присмотром немецкого повара суетились над плитой, кастрюлями и сковородами баба Дуня и тетка Мария. Две картонные коробки с деликатесами из офицерской столовой стояли на крыльце. Диверсанты оживились, предвкушая банкет. Но он откладывался — Штайн пригласил офицеров на итоговое совещание.

Они собрались в комнате Рейхера. Ему первому Штайн и предоставил слово. Рейхер одернул китель и, избегая лишних деталей, кратко доложил о ходе подготовки, потом в отдельности по каждому диверсанту и в заключение заявил:

— Господин оберлейтенант, группа к выполнению задания готова!

— То есть сомнения ни в ком нет? — уточнил Штайн.

— Так точно! — Рейхер был категоричен.

— Нерешенные вопросы остались?

— Никак нет!

— У меня есть вопрос, — вмешался Райхдихт. — Насколько Петренко и Асланидзе готовы к роли дублера командира группы?

— В Петренко я абсолютно уверен. А по Асланидзе… — стук в дверь прервал доклад Рейхера.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Белодед. Рейхер раздраженно махнул рукой, но он продолжал нахально торчать на пороге. Это возмутило Штайна, но тут вмешался Райхдихт.

— Бруно, Кенак, минуту терпения. Прошу извинения, а Степана вы должны выслушать! — заявил он и затем представил: — Это мой, а теперь и ваш, Кенак, агент Дед. Его информации можно полностью доверять.

Глаза Белодеда забегали, а губы искривила угодливая улыбка. Штайн долго разглядывал агента контрразведки и только потом показал взглядом на табуретку. Белодед присел бочком и бросил взгляд на Райхдихта. Тот кивнул головой, и он приступил к докладу.

В информации Деда о настроениях в диверсионной группе чего-либо нового, а тем более из ряда вон выходящего, Рейхер не услышал. Все то, что сообщил агент, не выходило за рамки обычного брюзжания и банальных сплетен. Особого интереса доклад не вызвал и у Штайна. Он не стал задавать вопросов и, дав понять, что встреча закончена, потянулся к папке с документами.

Райхдихт махнул рукой Белодеду и распорядился:

— Степан, с этого момента и до окончания операции будешь работать с лейтенантом Рейхером. Ты понял?

— Яволь, герр оберлейтенант, — ответил Белодед и попятился к двери.

После ухода агента Райхдихт по-прежнему продолжал держать инициативу в своих руках и объявил:

— Помимо Деда я задействовал в проверке и другие средства. С учетом полученных данных, могу утверждать: среди участников группы агента красных и предателя нет.

— Хотелось бы в это верить, Ганс, — вяло отреагировал Штайн.

— Бруно, у тебя есть сомнения?

— Сомнений нет, есть опасения.

— Они излишни, — в голосе Райхдихта прорвались нотки раздражения. — Мы максимально ограничили круг лиц, осведомленных об истинном назначении операции. Их шесть! Все они руководители и заслуживают полного доверия. Что касается рядовых исполнителей, то их подвергли жесточайшей проверке. Выдержали не все. Ромишвили, Гуцаев и Манько, как говорится, не прошли естественного отбора.

— Ганс, ты рассуждаешь не как контрразведчик, а как старина Дарвин, — не удержался от иронии Рейхер.

— Кенак, с этими грязными свиньями по-другому нельзя! — вспыхнул Райхдихт. — Ты не хуже меня знаешь, всякие там философские рассуждения не для этих скотов. Фюрер тысячу раз прав — ими движут примитивные инстинкты. Кровь и еще раз кровь — самое надежное средство, чтобы заставить их работать на нас.

— И это так. О том материале, с которым мне приходилось работать в Бельгии и Франции, здесь остается только мечтать. Но я верю в Кенака и его счастливую звезду, — положил конец спору Штайн.

— Благодарю за честь, Бруно! Мы устроим большевикам грандиозный фейерверк! — заверил его Рейхер.

— Это станет самым большим нашим успехом на Кавказе! — и Райхдихт погрозил кулаком далекому врагу.

— Все, господа, больше ни слова об операции. Я предлагаю перейти к более приятому и полезному для наших голодных желудков занятию — проверить кулинарные способности Шойриха, — предложил Штайн.

Его охотно поддержали — и дружно двинулись на выход. Во дворе, у соседней хаты, их с нетерпением ждали диверсанты. Ароматные запахи, доносившиеся из открытых окон, будили у них зверский аппетит. Шойрих, перегородив вход в хату, лениво покрикивал на самых нетерпеливых. При появлении офицеров Петр подал команду, и диверсанты выстроились в шеренгу. Штайн прошел вдоль нее, пытливо заглядывая в глаза каждому, затем вышел на середину строя и произнес речь.

Выступление, которое он повторял десятки раз перед группами, уходившими на задание, на это раз не стало дежурным. В голосе Штайна не раз звучали пафосные нотки, а объявленная неслыханная награда — пятьсот марок и недельный отпуск — вызвала одобрительные возгласы диверсантов.

Вслед за ним выступил Рейхер. Он был краток и поклялся, что задание будет выполнено.

Затем все прошли в хату и заняли места за столом. Наступил час триумфа Шойриха и его поваров. И они не ударили лицом в грязь, даже в офицерском казино могли бы позавидовать такому ужину. Но продолжался он недолго. Вскоре Штайн, а с ним Райхдихт и Шойрих покинули хутор.

Рейхер остался сидеть за столом, но разгуляться диверсантам не дал. Да и они сами не горели желанием и, памятуя о судьбе Гуцаева и Манько, потихоньку разбрелись по комнатам. Это была их последняя мирная ночь на хуторе.

Ранним утром диверсантов поднял на ноги натужный гул мотора грузовика. После завтрака они собрали оружие и взрывчатку и загрузились в кузов. Рейхер с Петром сели в кабину. Водитель вопросительно посмотрел на Рейхера. Тот коротко бросил: