Владимир Попов - Заговор негодяев. Записки бывшего подполковника КГБ

О. Платонов. "Русское сопротивление на войне с антихристом"

Факт возможного сотрудничества Глазунова с КГБ, похоже, никого кроме Солоухина, не смущал. Важнее было сохранить незапятнанным образ великого патриота России просветителя Глазунова. Станислав Куняев, главный редактор журнала "Наш современник", пишет:

"Скажу то, чего до сих пор никому не говорил. Вы даже не знаете, что в начале [19]90-х, когда в редколлегию вошел Владимир Солоухин, он сразу же предложил мне опубликовать [свою] повесть "Последняя ступень", в которой главный герой – талантливый фотохудожник, "мыслитель и историк" – является в то же время человеком, тайно связанным с КГБ, чуть ли не провокатором.

Когда из разговора с Солоухиным, да и из самой повести, мне стало ясно, что прототипом этого обаятельного героя является знаменитый русский художник [Глазунов], ужас объял меня.

– Я не верю! – закричал я Солоухину. – И никогда не буду этого печатать! Возьмите рукопись назад и, умоляю, никогда не публикуйте ее!

К сожалению, Солоухин не послушал меня, и рукопись в несколько смягченном варианте все-таки стала книгой".

Деликатный момент: сам Станислав Куняев, как мы уже указывали, с середины 1970-х годов был агентом много раз нами упоминаемого офицера КГБ Николая Никандрова. Так что понятно его нежелание разоблачать коллегу по агентуре художника Глазунова.

Впрочем, такую беспринципную "деликатность" Куняев проявил только в отношении "патриота" Глазунова. В отношении писателей "демократического" лагеря Куняев (открыто поддержавший ГКЧП), был "принципиален" и требовал назвать завербованных госбезопасностью агентов. Вот описанный Куняевым разговор с полковником КГБ Сергеем Васильевым вскоре после провала путча 19-21 августа 1991 года:

"– Сергей Федорович! В писательском мире давно блуждают слухи о тайном сотрудничестве с Комитетом некоторых наших собратьев по перу... На дворе революция. Что произойдет завтра с кадрами и структурами ведомства – никому не известно. Пока в государстве безвластие, пока не уничтожены списки осведомителей, их личные дела – можно подержать их в руках, заглянуть в них?

– А какие имена вас интересуют? – спросил полковник.

– ...Ну, к примеру, Евгений Евтушенко, Юлиан Семенов, Генрих Боровик, Виталий Коротич, Андрей Вознесенский. Ну, не может быть, чтобы они не работали на ваше ведомство... Дайте мне в руки хоть какие-нибудь факты, списки, документы. Ведь Вы патриот-государственник, а эти люди сейчас все делают, чтобы разрушить наше государство! Надо показать их двуличие!"

С. Куняев. "Предательство – это продажа вдохновения"

Но "патриот государственник" Васильев списков и документов Куняеву не дал. Не имел права. А собственного личного дела Куняев у Васильева не попросил, так как знал его содержание.

Здание Союз писателей РСФСР в Москве

Фото: NVO / Wikipedia.org

Был 1976-й или 1977 год. Вызвал меня к себе в кабинет заместитель начальника 1-го отдела 5-го управления КГБ подполковник Николай Николаевич Романов, сменивший на этом посту недавно отбывшего в Болгарию Виктора Гостева. Романов сообщил мне, что в аэропорту Шереметьево-2 при возвращении из Франции у члена профкома литераторов при московском отделении Союза писателей СССР Александра Сосновского были изъяты материалы, не подлежащие ввозу в СССР.

В подобные профкомы при творческих союзах часто принимались те, кто не являлся членом самих союзов, но нуждался в формальной работе, так как иначе мог быть обвинен в тунеядстве, со всеми неприятными последствиями, на основании советского законодательства тех лет. Мне было дано указание отправиться в Шереметьево, забрать задержанные материалы, доставить их в 5-е управление КГБ и сделать по ним соответствующие заключения.

Следует кое-что пояснить. Романов за несколько лет до этого был переведен в 5-е управление КГБ из дальневосточного региона. Начинал он службу надзирателем в следственном изоляторе, что, однако, не мешало ему быстро продвигаться по служебной лестнице, несмотря на уровень интеллекта, который существенно не изменился с годами. Возможно, карьере его способствовал благообразный внешний вид: был он высок и статен, обладал крупной головой с высоким и открытым лбом. При этом умом он не обладал, и в коллективах, которыми ему довелось руководить (а это были со временем 4-й (религиозный) и 11-й (спортивный) отделы 5-го управления КГБ), был он люто ненавидим.

Кстати 4-й отдел Романов был вынужден оставить после того, как весь оперативный состав буквально восстал против своего начальника. Имел он среди офицеров и соответствующее его характеру прозвище – Иудушка Головлев, так как был он таким же ханжой и лицемером, как его литературный прототип Порфирий Головлев из произведения Михаила Салтыкова-Щедрина.

Так вот, Иудушке Романову, который на новом месте еще недостаточно ориентировался, я был вынужден пояснить, что 2-е отделение, к которому я отношусь, курирует Союз писателей (СП) СССР и РСФСР. Московское отделение СП РСФСР и объединение литераторов при нем курируются 5-м отделом УКГБ по городу Москве и Московской области, то есть это не наша епархия. Доводам моим, естественно, Романов не внял, так как в случае согласия с ними он должен был перезванивать в соответствующие службы Шереметьево, что выдало бы его некомпетентность.

Одним словом отправился я в Шереметьево-2, который, как известно, является международным аэропортом. Во всех соответствующих пунктах несли службу пограничные подразделения, в числе которых наличествовали в описанные годы группы политического контроля. Эти подразделения и рассматривали различные предметы, которые вызывали сомнения у таможенных служащих при пересечении границ СССР въезжающими в страну гражданами.

Разыскав соответствующее подразделение контрольно-пропускного пункта (КПП) "Шереметьево-2" и дежурного по нему, я ознакомился с материалами, которые были задержаны пограничниками. Они представляли собой три журнала эротического содержания, изданные во Франции, и небольшого формата, но достаточно многостраничные, еженедельник, содержащий дневниковые записи их владельца. Среди них обращали на себя внимание цитаты из опубликованной на Западе книги Александра Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ". В СССР данное произведение было признано антисоветским. Соответственно, цитаты из "Архипелага ГУЛАГ" подпадали под понятие "распространение антисоветских измышлений " и ввозу в СССР не подлежали.