Владимир Попов - Заговор негодяев. Записки бывшего подполковника КГБ

Доставив в расположение 5-го управления КГБ задержанные материалы, я, в соответствии с действующими инструкциями, составил мотивированный рапорт с выводом о необходимости уничтожения журналов эротического содержания, запрещенных к ввозу и распространению в СССР, а также страниц личного дневника Сосновского, содержащих цитаты из книги "Архипелаг ГУЛАГ". Сам дневник я передал сыну Сосновского Владимиру, сотруднику МГУ, к его великому неудовольствию. Он был справедливо возмущен тем, что посторонние люди читали дневник его отца.

Сотрудник издательства ''Молодая гвардия'', затем главный редактор журнала ''Человек и закон'' Сергей Семанов был еще одним пострадавшим в СССР за патриотическую деятельность. В бытность Семанова главредом этого массового журнала им в соавторстве с историком Анатолием Ивановым, участником группы Владимира Осипова, и бывшим военным летчиком Дмитрием Сушилиным был написан и разослан по почте членам ССП "неславянского происхождения" черносотенный по своему содержанию памфлет, подписанный псевдонимом Василий Рязанов.

Авторы послания были довольно быстро установлены госбезопасностью. Первым был арестован Иванов, частый гость салона Ильи Глазунова и приятель Семанова, сдавший своих соавторов – Сушилина и Семанова. Уголовного наказания избежал лишь Семанов, сохранивший даже членство в КПСС. Через много лет Семанов признался, что в период следствия по данному делу имел длительную беседу с начальником 5-го управления КГБ генералом Филиппом Бобковым.

В записке в ЦК КПСС, подписанной председателем КГБ СССР Юрием Андроповым, "Об антисоветской деятельности Иванова А.М. и Семанова С.Н.", в частности, отмечалось: "Комитет госбезопасности имеет в виду привлечь к уголовной ответственности Иванова А.М. Что касается Семанова, то представляется необходимым рассмотреть вопрос об освобождении его от должности главного редактора журнала ''Человек и закон''. Решение о его уголовной ответственности будет принято в зависимости от хода следствия по делу Иванова".

Последнее предложение указывает на попытку привлечения Семанова к агентурной деятельности в интересах госбезопасности. Не согласись Семанов на агентурную деятельность, отправился бы он вслед за Ивановым в места не столь отдаленные.

С 1967 года горком партии в Москве возглавлял первый секретарь Виктор Гришин, ставший в 1971 году членом Политбюро ЦК КПСС. Юрий Андропов с 1967 года возглавлял КГБ. Как и Гришин, он был избран в состав Политбюро ЦК КПСС, но на два года позже, в 1973 году. В силу своих карьерных амбиций Гришин и Андропов тихо друг друга ненавидели.

Формально все московские коммунисты являлись членами партийной организации Москвы. Это распространялось и на сотрудников центрального аппарата КГБ и управления КГБ по городу Москве и Московской области. Начальником УКГБ по Москве и МО с 1971 года был бывший партийный функционер, направленный в 1951 году с должности секретаря Херсонского обкома Компартии Украины на работу в органы госбезопасности, Виктор Алидин, являвшийся также постоянным членом горкома партии, возглавляемого Гришиным. На этой должности Алидин стал генералом-полковником, членом коллегии КГБ СССР и одновременно заместителем председателя КГБ СССР. У него сложились хорошие отношения с Гришиным, и он чувствовал себя достаточно неуязвимым в системе КГБ. Это накладывало отпечаток на деятельность сотрудников московского управления госбезопасности, которые по результатам своей деятельности отчитывались не только перед центральным аппаратом КГБ, но и перед МГК КПСС.

С 1967 года начальником 5-го управления КГБ СССР был Бобков, в 1975 году ставший, как и Алидин, членом коллегии КГБ СССР. Соответственно, у Бобкова с Алидиным были неприязненные отношения, поскольку каждый стремился опередить другого в докладе так называемым инстанциям. Для центрального аппарата КГБ это был ЦК КПСС; для УКГБ по Москве и МО – горком партии, во главе которого стоял Гришин. Тем самым, информируя горком, Алидин одновременно информировал и высший партийный орган. В силу этой коллизии подчиненные Бобкова всегда были нацелены на получение упреждающей, по отношению к их московским коллегам, информации.

Примером взаимоотношений Бобкова и Алидина является то, что Бобков, всегда верно продвигавший наверх по служебной лестнице офицеров, имевших влиятельных родственников, независимо от реальных результатов их работы, сына Алидина – Александра, сотрудника 3-го отдела вверенного ему 5-го управления КГБ, просто гноил, не давая ему заслуженного продвижения по службе. Алидин-старший (подчиненные Алидина ласково прозвали его Бабушкой за невысокий рост и округлость фигуры) унижать себя просьбой о карьере сына не стал.

Наиболее беспокойным объектом оперативного наблюдения для 5-го управления КГБ СССР и УКГБ по Москве и МО был Союз писателей СССР и его московская организация. Из всех других творческих объединений ССП выделялся идейными столкновениями, нередко переходящими в скандалы, широко обсуждавшимися в обществе, в силу чего данный творческий союз находился под неусыпным контролем ЦК КПСС и органов госбезопасности СССР. Поэтому любое мероприятие, проходившие в Союзе писателей СССР, его московской организации или в Центральном доме литераторов (ЦДЛ) было в поле зрения недремлющей госбезопасности и их куратора старшего оперуполномоченного 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ майора Николая Никандрова, всегда имевшего под рукой справочник ежемесячных мероприятий ЦДЛ, по результатам которых требовал обязательного отчета заместитель начальника 5-го управления КГБ СССР генерал-майор Иван Абрамов. И если, не дай бог, какой-то очередной скандал миновал внимание его подчиненных, следовал незамедлительный разнос генерала Абрамова.

Автор этих строк служил в одном отделении с Никандровым с 1974-го по 1977 год. Вместе с еще двумя сотрудниками мы делили с Никандровым один кабинет, в силу чего я был в достаточной мере осведомлен о его оперативной деятельности.

Никандров замышлял в то время вербовку первого секретаря правления московской организации Союза писателей СССР Феликса Кузнецова, чтобы иметь возможность оперативно отслеживать процессы в писательских кругах страны, но опасался неприятностей в случае неудачи с вербовкой Кузнецова со стороны горкома КПСС Москвы. Ситуация для Никандрова сложилась деликатная.