Эрнест Черный - «Шпионы» рождаются на Лубянке

Совершенно бесспорно, что обвиняемым (подсудимым) по данному делу являлся А. И. Бабкин, а не Э. Д. Поуп, что исключало оглашение показаний последнего в качестве обвиняемого (подсудимого). Показания Э. Д. Поупа могли бы в процессе А. И. Бабкина иметь значение свидетельских показаний.

Проведение различий между показаниями обвиняемого (подсудимого) и свидетеля имеет важное теоретическое и практическое значение, поскольку, хотя обе этих процессуальных фигуры вправе отказаться свидетельствовать против себя со ссылкой на ч. 1 ст. 51 Конституции Российской Федерации, обвиняемый, решивший дать показания, не несет ответственности за сообщение ложных сведений, а свидетелю за это угрожает уголовная ответственность (ст. 307 УК Российской Федерации).

Показания свидетеля по данному делу Э. Д. Поупа должны быть исследованы судом непосредственно, то есть «заслушаны» им (ч. 1 ст. 240 УПК Российской Федерации), чего в данном случае сделано не было. Э. Д. Поупа надлежало вызвать в судебное заседание для допроса его сторонами и судом; доказательств вызова его в суд для дачи показаний нет. Если свидетель в суд не вызывался, то, по смыслу пункта 2 ч. 1 ст. 281 УПК Российской Федерации, его показания оглашены быть не могут.

Подмена судом непосредственного исследования в судебном заседании показаний Э. Д. Поупа читкой его давних показаний грубо нарушает, помимо указанных норм российского законодательства, также положения пункта «d» статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, предоставляющей каждому обвиняемому право «допрашивать показывающих против него свидетелей» (аналогично — пункт «e» ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах). В силу ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации данные положения международного права являются частью российской правовой системы. Сторона защиты фактически была лишена возможности подвергнуть Э. Д. Поупа перекрестному допросу и в ходе проверки его показаний установить, в частности, в какой мере содержание его показаний в декабре 2000 года было обусловлено ожиданием помилования, как он относится теперь к прежним показаниям.

Согласно пункту 2 постановления пленума Верховного суда Российской Федерации от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре», «…фактические данные, содержащиеся в оглашенных показаниях, как и другие доказательства, могут быть положены в основу выводов и решений по делу лишь после их проверки и всестороннего исследования в судебном заседании». Никаких следов критического анализа показаний Э. Д. Поупа в приговоре суда нет; сторона защиты, как говорилось выше, была судом лишена возможности способствовать имеющимися у нее средствами объективному исследованию этого источника сведений.

Надо отметить также, что, вопреки требованиям п. 2 ч. 1 ст. 307, п. 3 ст. 380 УПК Российской Федерации, п. 3 и 6 постановления пленума Верховного суда Российской Федерации от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре», суд не указал в приговоре, по каким основаниям он больше доверяет показаниям не допрашивавшегося в судебном заседании обвиняемого Э. Д. Поупа, чем допрашивавшегося в судебном заседании обвиняемого А. И. Бабкина.

К сожалению, суд и применительно к использованию других доказательств отступал в изучаемом деле от общего условия непосредственности судебного разбирательства (ч. 1 ст. 240 УПК Российской Федерации). Так, в приговоре сказано: «Доводы Бабкина А. И. о том, что экспертами при даче заключения не приняты во внимание открытые публикации в СМИ по СПР „Шквал“, опровергается показаниями эксперта Фадеева Ю. В. о том, что такие публикации подробно исследовались комиссией, в том числе в судебном заседании при осуждении Поупа с участием в качестве эксперта его и Шумского А. П.». Использование результатов экспертиз, проведенных по одному уголовному делу, в рамках другого уголовного дела является, по сути, разрушением основ современного доказательственного права и средством усиления репрессии процессуальными средствами. Такие действия суда грубо противоречат ст. 80, 200, 204, 206, 282, 283 УПК Российской Федерации и лишают сторону защиты прав, предусмотренных п. 11, 16 ч. 4 ст. 47, п. 6 и 9 ч. 1 ст. 53, ст. 198, ч. 2 ст. 282, ч. 2 ст. 283 УПК Российской Федерации.

На основании изложенного прихожу к следующему выводу .

Обвинительный приговор Московского городского суда, вынесенный 19 февраля 2003 года по уголовному делу А. И. Бабкина, не отвечает требованиям законности и обоснованности (ст. 297 УПК Российской Федерации). Выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании; при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, в приговоре не указано, по каким основаниям суд принял одни из этих доказательств и отверг другие (п. 1 ст. 379, пункты 1 и 3 ст. 380 УПК Российской Федерации). Состав преступления, предусмотренного ст. 275 УК Российской Федерации, указанным приговором не установлен (п. 3 ч. 2 ст. 302, п. 3 ст. 379 УПК Российской Федерации).

21 марта 2003 года

Член Независимого экспертно-правового совета

кандидат юридических наук,

заслуженный юрист РСФСР С. А. Пашин

Таково мнение высококвалифицированного, честного и независимого юриста, бывшего судьи Мосгорсуда, который, исследовав приговор суда, не смог найти в нем доказательства преступления А. И. Бабкина.

Последнее слово осталось за Верховным судом РФ. А может быть, за Европейским судом по правам человека в Страсбурге.

За последние годы общество стало свидетелем медленного, но последовательного и упорного развертывания кампании шпиономании и самоутверждения в стране ФСБ. По воле спецслужб из разных слоев общества выхватывались те или иные люди, им присваивалось малопочтенное звание шпиона и разворачивался странный и секретный судебный фарс.

Даже В. В. Путин, который еще в 1999 году считал экологические и общественные организации прикрытием для шпионажа, 22 января 2003 г. вынужден был сделать на Государственном совете заявление об опасности «маниакальной шпиономании» и глобальной секретности. Надо полагать, что камень был брошен в огород ФСБ.

В настоящее время в уголовно-судебных отношениях с ФСБ остались только ученые Игорь Сутягин (Москва), Валентин Данилов (Красноярск) и Анатолий Бабкин (Москва). За решеткой же остался один Сутягин, в которого чекисты вцепились мертвой хваткой, как в последнюю свою надежду. А зря. Насколько известно, ничего нового в деле в результате дополнительного расследования не появилось. Кроме дополнительных глупостей, разумеется.

Во всех известных шпионско-секретных делах особое беспокойство вызывает позиция агрессивного послушания прокуратуры. Легко понять, что если в различных регионах страны позиции прокуратур совпадают и всегда направлены на выполнение пожеланий ФСБ, то, по-видимому, это соответствует указаниям Генеральной прокуратуры.