Array Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 3

— И то правда, завтра опять пойдёт, так в участок не тащить.

Остатки манифестации отправились на край города. Шествие было унылое. Чтобы флаги не болтались, их обмотали кругом шестов и несли плечо в плечо, как санитары носилки. То передний, то задний отступался на скользкой, размокшей дорожке, хлопался и увлекал товарища. Босяк, с которого сняли пиджак, чтобы прикрыть портрет, трусил сзади, даже надежда на выпивку не могла согреть его: в рубашке, без жилета он жалко дрожал под порывами мокрого ветра. Портрет скользил из грубых полицейских рук и грозил упасть в грязь.

— Ишь, проклятый, какой неловкий.

Редкие прохожие, бежавшие под дождем, завидев эту необычную процессию, соскакивали с тротуара вниз в воду, мчавшуюся потоками под гору.

Один Васька шёл уверенным, порывистым шагом. Мысль его тяжело, но усиленно работала. То и дело прорывались крепкие словца:

— Баба старая!.. Погром к ночи заказывать!.. Слушайте, а то!

— Куда? Не узнал?

Васька сердито вернулся. Товарищи смеялись, нетерпеливо переминаясь.

— Ай да вышибала! Дома своего не знает! Господин городовой, как пройти, ха-ха.

— Темнота кромешная, — буркнул недовольно Васька, и заперто чего-то — дёрнул он за ручку.

— Спят красавицы.

— А вот мы их побудим — и компания начала трезвонить, колотить кулаками, стучать ногами.

— Васька, ты? — послышался торопливый голос Авдотьи: сюда, сюда, двором.

— Это что за новости?! Полиция всех сортов пожаловала, и наружная, и сыскная, а её с заднего хода!

— Открыть парадный и украсить флагами, — начал ломаться Шаманин, но дождь так приударил, что остальная компания, не слушая его, двинулась в подворотню.

Пришлось с трудом протаскивать флаги, возиться с портретом, топтаться по лужам на дворе, вместо того чтобы попасть в ярко освещённый зал с полуголыми девушками, выпить водочки, — нет, это было невесело. Но Васька точно обрадовался; будто решение нашёл, когда, натолкнувшись в темноте на мокрую, дрожавшую хозяйку, он схватил её, начал трясти, а она отбивалась и кричала жалким бабьим голосом.

— Ты что? Я пришёл, мои гости пришли, а у тебя…

— Забастовка у нас, — наконец удалось выкрикнуть Авдотье.

— Забастовка?

— Забастовка, батюшки. Уже я ждала, ждала несчастья, думала, погром, а оно вот что — девушки забастовали.

— Да какая у тебя может забастовка быть? Не фабрика.

— Такая, батюшка. Заперлись, гостей не пускают, а меня с Титовной целый день работать забастовали, мыть их, окаянных…

— Чистенькие, значит, хе-хе, — усмехнулся Шаманин.

— А теперь чаи распивают, прохлаждаются.

— И мы с ними! Согреемся!

— Валяй, ребята, что тут на дожде мокнуть.

— Мы им забастовку покажем, а ты лампы зажги, водки дай. Хозяйка называется, с девками справиться не может.

Мужчины, весело топоча сапогами, двинулись в дом.

— Я думала, Амалия, а это, верно, гости ломились, — сказала Эмилька, сидевшая за самоваром: побезобразничали и ушли.

— Не солоно хлебавши, — подхватила Лександра.

Стук, топот, и компания с Васькой во главе ввалилась в столовую.

— Привет прекрасным, — пропел Шаманин, — с лёгким паром! Для нас помыться изволили?

Девушки вскочили. Эмилька, красная, начала топать ногами: — Вон, вон! Чего пришли? Мы свободные.

— Девушки, голубушки, — с вывертом подхватил Васька, — знал я, что вы свободны и скучаете. Вот и привёл вам кавалеров, прошу любить да жаловать. А они за себя постоят, ничего, что неказисты.

— Хо-хо, ловко вывернул.

Полицейские, мокрые, грязные, так и сияли перед растерявшимися девушками.

— Пошли вон, забастовка у нас! Это Авдотья подстроила, — бесновалась Эмилька.

Шаманин низко раскланялся и сказал с ужимкой, потирая руки:

— А с какой стороны вы забастовать изволили?

— Хо-хо-хо!

— Вот вернётся Амалия с рабочими, они вам покажут, какая у нас забастовка.

— С рабочими? Зачем вам рабочие, когда образованные люди вам компанию держать хотят.

— А чтобы в шею вас прогнать.

— В шею? Нас-то? Не прогнать. Мы их гоняли, случалось, а чтобы рабочие полицию — не видел-с.

— А местечка позвольте попросить?

— Что с ними миндальничать, — нетерпеливо сказал Васька: раз-два-три!

— Помогите!

Девушки кричали, вырывались, боролись, били куда попало, защищались зубами, кулаками, ногтями, как девственницы, которым грозит поругание, унизительное, невыносимое…

Со стуком падали стулья, звеня, разбивались стаканы, хрустевшие под ногами, раздавались удары, удивленные ругательства сменялись воплями боли и отчаяния.

— Насилуют! Помогите! Товарищи!

Вопли стихали.

Авдотья сидела на обычном месте за стойкой и спокойно любовалась, как в зеркале светло и весело отражались белые шары накалившихся ламп и бутылки с разноцветными жидкостями. Одолеют! Амалию бы сюда, задать ей.

Она прислушалась: тихо. Не слыхать больше, не дерутся. Пойти посмотреть.

Авдотья всплеснула руками:

— Батюшки! посуду перекололи, самовар помяли, стулья переломали…

— Водки! — прервал ее причитания Шаманин, поднимаясь с пола.

— Господи! Эмилька — капот разорван — и кровь, запачкает.

— Стаканом порезалась. До свадьбы заживет, — насмешливо сказал Шаманин и, повернув Авдотью к двери, скомандовал: водки!

Пока Афросинья хлопотала в столовой, подбирала осколки, вытирала лужи воды, грязные следы, поднимала стулья, хозяйка, поджав губы, наливала водку.

— Большие рюмки спасителям! — распорядился Васька.

Он, как и все мужчины, устал, промок, проголодался и был не в духе.

— Повторить!

— Четвёртая уже! А кто платить будет? — Авдотья, взглядывая на растерзанные капоты девушек, мысленно подсчитывала убытки, причинённые спасителями, и с каждой рюмкой раздражалась против них больше и больше.

— Не умеют по-человечески, силком, нахрапом, разве так с платьем можно обращаться? А всё из-за Амалии! Где её носит!

По привычке Авдотья подсчитывала съеденное и выпитое и с огорчением думала:

— Если бы платные гости — сколько бы заработала. И опять никто не идёт. А, вот, легки на помине.

В молчаливую залу, улыбаясь, вошли два расфранчённых приказчика, оставляя мокрые следы.

— Коньяку! — залихватски крикнул один. Сев за один из столиков, они с удовольствием огляделись, потом переглянулись испуганные.

— Девицы сегодня что-то не авантажны?

— Бледны. Я румяных люблю, нарядных.

— Васька! Убрать бы купчиков, — шепнул Шаманин.

— Можно! — Га-аспада почтенные! попили, поели, пора и честь знать.

— Ничего мы не пили, — возразил говорливый приказчик, но другой, чуя скандал, уже тянул собутыльника за рукав.

Васька вызывающе стоял перед столиком, и они поторопились выйти. Проходя мимо огорченной хозяйки, с рюмками коньяку, бойкий набрался храбрости и прикрыл свое отступление: