Александр Сладков - Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища

Вообще-то к алкоголю я не склонен. Хотя бать-ка-то у меня любитель, вернее, даже профессионал. На первом курсе в КВАПУ водку я пробовал всего один раз. На Новый год. Чуприков, земляк, откуда-то приволок в казарму:

– Пойдем!

– Че?

– Че, че! Пойдем, говорю!

Мы поднялись на четвертый, пустой этаж, старший курс дома был, в отпуске. Чуприков вынул из-за пазухи целлофановый пакет с какой-то жижей.

– Это че?

– Водка. Пей. Только не все. Мне половину оставь.

Заглотнул. Никакого кайфа. Только запах. Теперь ни к сержантам, ни к офицерам близко не подойдешь. На втором курсе – ни капли.

А вот на третьем… В нашем взводе, в братской восемьдесят четвертой группе, на увальской хате Коли Охотникова, там супруга его проживала, стали гнать самогон. Ну как «гнать». Эта братва разве дождется? Только брага чуть-чуть вызревает, Суховеенко посылает Охотника в самоход. Приносит он трехлитровку, вот они и балдеют всей стаей после отбоя. Вова Верещак, из Киева, сын библиотекарши и писателя, матерных слов до армии даже не слышал. А тут берет в руки баллон трехлитровый и со словами «бля, испортите вы меня, ребята» глыкает эту брагу. Суховеенко воспитает! Еще тот Макаренко, блин, Антон Семеныч!

Дима Шелухин слева. Сколько буду жить – столько помнить. Справа Володя Спирин. С ним дружим и сейчас

Курсанты пьют в увольнении. Жрут после этого лавровый лист, заглатывают подсолнечное масло литрами, лишь бы по прибытии, на докладе, не пахло. Даже приходят пьяными. Чаще всего сходит с рук. Я не знаю, как все это происходит. Идут, еле ноги их держат, а перед канцелярией, хоп, концентрируются, а после доклада брык с копыт и спят. Бывают, конечно, и срывы. Собрался курсант с духом. Готов на доклад! Распахивает дверь в канцелярию, вторую, третью. Четко докладывает: «Курсант такой-то из увольнения прибыл без замечаний!» Офицеры ржут, как кони.

– Товарищ курсант, вы куда, это же шкаф! Закройте створку!

Однажды Тара приволок со свадьбы Валеры Шевлюги пузырь водяры. Отбой. Дождались мы с Пашкой, пока все улягутся. Расселись на моей койке. А на соседней Клим дрыхнет. Не выдержал, уснул. Пашка вскрывает бутылку.

– Слон, давай Тару позовем.

– Тара!!! Сюда иди!

– Я не хочу.

– Климу будем наливать?

– Нет, Паш, не надо. Он спит.

– Слон, нечестно!

– Да спит он!

Паша меня не слушает, будит Клима и протягивает ему стакан. Тот приподнимается на локте.

– На.

– Что это?

– Водка, что!

Клим глотком выпивает дозу и бьет затылком в подушку.

– Эй! Хорош спать, пойдем хоть покурим.

– Нет.

Прибытие в Питер. Рядом со мной Надыр Салиевич Пайзиев – мой соратник по некоторым приключениям

Клим переворачивается на другой бок.

– Ну что, Паш, поделился?

Утром я встаю, Клим со мной не разговаривает.

– Игорек, ты что?

– Ничего. Выжрали вчера водяру в две глотки. Даже не разбудили.

Ну блин… Слов нет!

– Будили! И ты свои сто семьдесят хлопнул!

– Ага…

Хватаю его за рукав, волоку к дневальному. У тумбочки маячит гигантская фигура Маленького.

– Давай, дыхни ему! Чем воняет?! А потом Мандрике пойди дыхни или ротному. А еще лучше комбату!

Маленький, отворотив голову, размахивает у подбородка огромной ладонью.

– Фу, Клим… Перегарище!

А вот наши посиделки в кабинете взводного скоро закончились. Я как-то на рабочем столе Мандрико подсунул под стекло и уложил рядом с фото жены и дочери скелет скумбрии холодного копчения. Он остался от нашей трапезы. Шутить хотел. Яшку выдрали, ключи забрали. Все. Шалман закрыт.

Нас отправляют на стажировку. Поднабраться командирского опыта в войсках. Целый месяц каждый из нас будет командовать взводом. Перед выездом офицеры долго решают, кого в какой уголок Советского Союза послать. Наконец батальон собирают в клубе и зачитывают решение.

– Курсант Сладков!

– Я!

– Батальон обеспечения семьсот двадцать второго бомбардировочного авиационного полка, Ленинградский военный округ.

– Есть!

Мой временный гарнизон, Смуравьево, в восьми часах езды на «подкидыше» (паровоз на угле) от Ленинграда. Ближайший населенный пункт – Любимец, Псковская область. А в четырнадцати километрах – город Гдов. Услали меня в лес, чтоб нормальным людям в городах не показывать.

Со мной оказались Серега Скарюкин по прозвищу Скорый, Слава Лапшин, без прозвища, и Серега Перушев – Перуш, и еще Надыр Салиевич Пайзиев. Компания неплохая.

И вот я, оттолкнувшись от кваповского дна, всплыл на свободу. Да так быстро всплыл, что ударила по мне кессонная болезнь. Короче, в первый же день я имел неосторожность полакомиться алкоголем. И уснул в своей новой роте, в каптерке. Да не просто так, а в экзотическом ложе – на горе пустых солдатских алюминиевых фляг, сваленных на полу в солдатской кладовой. А всего-то попросил у каптера попить. В наличие оказалась авиационная «массандра», ну, то есть пятидесятипроцентная спирто-водяная смесь. Выпил, уснул. А тут комбат зашел. Мое поведение ему не понравилось. Как следствие, очнулся я на гауптвахте. Правда, меня выпустили через день. Комбат молчит, но, как сказал замполит батальона, галочка напротив моей фамилии уже поставлена.

И вот только теперь вместе с остальными курсантами я постигаю азы службы в войсках. Окунаюсь в действительность и ощущаю, пардон, когнитивный диссонанс – так говорит наш преподаватель педагогики полковник Хвостов, когда он ни хрена не понимает, что происходит. Действительно, в КВАПУ нам говорят одно, здесь я вижу совсем другое. Нас учат: ваше главное оружие – слово, главный маневр – убеждение. А тут… Есть некое несоответствие. Например, солдаты категорически не желают вставать после команды «подъем». Нет, я тоже не хочу, но встаю же. Они – нет. И вот каждое утро старшина нашей технической роты, прапорщик Григорук, докуривает свою первую утреннюю папиросу, громко дохает, рыком собирает по всему горлу слюну, тягуче сплевывает ее на пыльный грунт и берет в руки отполированный ладонями черенок от лопаты. Он его называет ласково – дрын. Вооружившись, старшина командует: «Рота, подъем!!!» И тут же начинает лупить всех подряд. Мол, господа, приглашаю вас всех на утреннюю зарядку – убеждает. Бойцы бегают от него по казарме и наконец высыпают на плац. А три дня назад в этот процесс вмешался комбат. Как я понял, он вообще человек эксцентричный. Его действия всегда нестандартны. Так вот, чтоб разбудить солдат, комбат приказал подогнать к окнам казармы АРС. Это обычная пожарная машина, только зеленая. И без объявления войны скачал прямо в спальное помещение тонну холодной воды. Из брандспойта. Бойцы от этого душа выскочили на плац быстрей, чем от старшинского дрына.