Энтони Бивор - Высадка в Нормандии

Кроме черного юмора, других развлечений почти что и не было. К Ольстерским стрелкам был прикомандирован в качестве корректировщика огня офицер Королевской артиллерии. Он обожал злые шутки: выпускал парочку снарядов по вражеским позициям всякий раз, как замечал, что тот или иной немецкий солдат побежал в уборную. Перепачканные землей с головы до ног в своих окопах, Ольстерские стрелки мечтали помыться и почиститься. Находясь однажды в кратковременном увольнении, лейтенант Рэнд забежал в покинутый дом и принял импровизированную ванну. Нашел флакон одеколона и щедро полил себя. По возвращении он обнаружил, что на позиции прибыл с инспекцией командир бригады и обходит подразделения в сопровождении заместителя командира батальона. Командир бригады уже пошел было дальше, заметно довольный взводом Рэнда, но на самого лейтенанта покосился с каким-то странным выражением.

– Наверное, он заметил, сэр! – прошептал на ухо офицеру старший сержант.

– Что заметил?

– Да запах, сэр. От вас же несет, как из борделя.

Еда у стрелков, обычно разогретая над банками, наполненными пропитанной бензином землей, была однообразной. Они получали двухнедельный запас пайков: галеты, маргарин, джем, овощную смесь, пирог с вырезкой и почками, консервированное мясо с овощами, сливовый пудинг, суп, конфеты, сигареты (по семь штук на человека в день), туалетную бумагу, спички и чай быстрого приготовления, уже смешанный с сахаром и порошковым молоком. Овсяные брикеты можно было размочить в воде и сделать себе на завтрак овсянку вместо надоевшего консервированного бекона, клейкого и пересоленного, да яичного порошка. Неудивительно, что всех охватила лихорадка взаимовыгодных обменов с местными жителями.

Окопная война с неизбежной опасностью погибнуть в любой момент порождала всевозможные суеверия. Мало кто рисковал бросать вызов судьбе и говорить, что сделает то или это, «когда вернется домой». Зато у всех, кроме самых заядлых бойцов, жила надежда, напоминавшая мечту о крупном выигрыше в лотерею, – надежда получить «путевку в Англию», то есть такое ранение, которое не сделает тебя инвалидом, но потребует лечения в госпитале на родине. Конечно, медаль – дело хорошее, но пусть лучше в героях ходят другие, кто «в одиночку выиграл войну», а большинству просто хотелось вернуться домой живыми.

В большинстве армий, формирующихся из призывников, в любом пехотном взводе найдется лишь горстка таких, кто готов рисковать собой и ходить в атаку. На другом полюсе – такая же горстка тех, кто готов на что угодно, лишь бы спасти шкуру. А основная масса идет вперед за храбрецами, но, столкнувшись с реальной опасностью, так же быстро бежит назад вслед за трусами. Первое изучение поведения бойцов под огнем проводилось на Сицилии в 1943 г. Перепуганный Монтгомери запретил обнародование результатов, опасаясь, что они подорвут боевой дух в войсках, а составивший доклад офицер лишился надежд на повышение. Однако более поздние исследования вполне подтвердили его тогдашние выводы [167]. Даже в Красной армии офицеры считали, что шесть из каждых десяти солдат не стреляли в бою. Поэтому-то один командующий и предложил проверять оружие после боя, а с теми, у кого ствол винтовки окажется идеально чистым, поступать, как с дезертирами.

Описанное распределение людей во взводах по настроениям, вероятно, было характерно и для немецких пехотных дивизий ниже среднего уровня, но уж никак не для элитных мотопехотных и парашютно-десантных частей и соединений, а тем более для фанатичных эсэсовцев. Те никогда не сомневались в праве Германии повелевать другими народами и в ее «конечной победе», а их долг состоял в том, чтобы не позволить никому уничтожить любимый фатерланд. Невозможно яснее продемонстрировать различие между солдатами демократических и диктаторских стран. Но вот немецкие ополченцы, воевавшие в Нормандии, высоким боевым духом не отличались. Конечно, Министерство пропаганды и их собственные командиры обещали очень много. Немало солдат радовалось вторжению как возможности отомстить англо-американцам за бомбежки городов Германии, разбить их в пух и прах и тем довести войну до победного конца.

«Весь мир сейчас ожидает, как будет развиваться вторжение, – записал 6 июня унтерштурмфюрер танковой дивизии СС «Гогенштауфен». – Когда сегодня в полдень я услышал по радио новости, то откровенно обрадовался: кажется, благодаря такому повороту событий мы быстро приближаемся к окончанию войны». Дивизия «Гогенштауфен» входила в состав 2-го танкового корпуса СС, она вот-вот должна была покинуть Восточный фронт, чтобы ударить по англичанам в Нормандии. Через четыре дня, когда стало ясно, что англо-американцы благополучно высадились, тот же унтерштурмфюрер записал: «Если вторжение не удастся отразить так быстро, как многие надеются, надежда все же остается – события-то развиваются. К тому же у нас в запасе всегда есть оружие возмездия».

Всякий раз, когда внушаемые геббельсовским Министерством пропаганды надежды не оправдывались, они тут же сменялись новыми. Атлантический вал неприступен. Англо-американцы не решатся на вторжение. Люфтваффе и подлодки потопят флот вторжения. Мощный контрудар сбросит англо-американцев в море. Секретное оружие возмездия [168]поставит Англию на колени и заставит ее молить о мире. Новые реактивные истребители заставят англо-американскую авиацию исчезнуть с неба. Чем больше ухудшалась обстановка, тем беззастенчивее становилась ложь. Неисчерпаемый запас геббельсовских выдумок служил для солдат на фронте своего рода наркотиком, но, когда действие этого наркотика прекратится, солдат исчерпает свои силы до предела. Для эсэсовцев в особенности слепая вера была чем-то сродни наркотической зависимости. Однако у многих младших офицеров и рядовых солдат вермахта Нормандия остро пробудит самые страшные сомнения, которые давно уже возникали у них в глубине души.

Командование американской 1-й армии, как и их британские коллеги на протяжении последних семи суток, опасалось мощной контратаки противника с юга. Разведка союзников не сумела в полной мере оценить значение налетов своей авиации и действий Сопротивления, которые задержали прибытие на фронт немецких подкреплений. Не предвидела она и того, что высшее немецкое командование бросит большинство своих танковых дивизий против британской 2-й армии.

До наступления англичан на Виллер-Бокаж американская 1-я дивизия, расширяя свой плацдарм вокруг населенного пункта Комон-Эванте, ожидала удара противника на восточном фланге. Как раз в это время английская 50-я дивизия вела бои с Учебной танковой дивизией у Тийи-сюр-Сель. Командир 1-й дивизии генерал Хюбнер стал резко возражать, когда О. Брэдли лишил его поддержки танков, перебросив их под Карантан для отражения атаки 17-й моторизованной дивизии СС. Брэдли успокоил своего подчиненного и заверил, что в помощь ему Монтгомери пришлет 7-ю танковую дивизию.