Андрей Мелехов - 1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера?

Теперь поделюсь описанием очередной странной «несостыковки» той ночи. «К сожалению, – констатирует Р. Иринархов, – имеющиеся в архивах документы не дают возможности подробно разобраться в действиях руководящего состава армий ЗапОВО. Известно, что командующий 4-й армией генерал Коробков около 1.00 22 июняпод свою ответственностьприказал разослать во все подчинённые соединения и отдельные части опечатанные «красные пакеты» с инструкциями о порядке действий по боевой тревоге, разработанными по плану прикрытия РП-4 (ВИЖ, 1988, № 12, с. 15). Эти документы хранились в штабе армии и не вручались командирам соединений потому, что не были утверждены округом. Но командиры корпусов и дивизий знали содержание документов, так как были участниками их составления на своих рубежах обороны» («1941. Пропущенный удар», Москва, с. 266).

Возникает резонный вопрос: как мог Коробков сделать это «под свою ответственность» и якобы в преддверии германского нападения? Ведь, согласно сохранившимся боевым документам Западного фронта, шифровка с «предупреждающей» директивой Жукова была получена в 00.45, а в 1.00Тимошенко специально ещё раз позвонил в штаб фронта и подчеркнул: «Смотрите мне там, не «поддавайтесь»! К тому же на допросе Павлов показал следующее: «...в 3.30народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил – что нового? Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны...»(«23 июня – «День М», с. 250). Какие такие им были даны указания?..Ведь из дальнейших показаний Павлова становится ясно, что приказ о введении в действие планов прикрытия он отдал «шибко самостоятельному» Коробкову лишь после начала военных действий: « Примернов 4.10–4.15я говорил с Коробковым (прим. М. Солонина: командующий войсками 4-й армии) , который также ответил: «У нас всё спокойно». Через минут 8 Коробков передал, что «на Кобрин налетела авиация, на фронте страшенная артиллерийская стрельба». Я предложил Коробкову ввести в дело «Кобрин 41 года»( прим. автора: т.е. план прикрытия ) и приказал держать войска в руках, начинать действовать с полной ответственностью»(там же, с. 252).

То же самое Павлов сообщил и в отношении других армий фронта: «...Мне позвонил по телефону Кузнецов ( прим. автора: командующий 3-й армией ), доложив: «На всём фронте артиллерийская и оружейно-пулемётная перестрелка. Над Гродно до 50–60 самолётов, штаб бомбят, я вынужден уйти в подвал». Я ему по телефону передал ввести в дело «Гродно-4» (прим. М. Солонина: условный пароль плана прикрытия) и действовать не стесняясь, занять со штабом положенное место...» (там же).

«Впрочем, – пишет М. Солонин, – сохранившееся в архивах (ЦАМО, ф.208, оп.2454, д.26, л.76) первое Боевое распоряжение командования Западного фронта состоит всего из двух фраз и не содержит никаких упоминаний о плане прикрытия: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: Поднять войска и действовать по-боевому». На документе отметка: «Отправлен 22 июня 1941 г. 5 часов 25 минут» (а не в 4.25, как следует из показаний Павлова)» (там же, с. 253).

Мало того, о несостыковках между показаниями Павлова и реальным ходом событий говорят и другие источники. Р. Иринархов подсказывает: «...командующий 3-й армией ( генерал Кузнецов ) около 2.00 ночи 22 июняпо ВЧ получил приказ генерала Павлова: «Поднять войска по боевой тревоге, частям укреплённого района немедленно занять долговременные огневые точки и привести их в полную боевую готовность, по сигналу «Гроза» ввести в действие ( прим. автора: так и не утверждённый ) план прикрытия госграницы» (ссылка на К.Н. Галицкого, с. 35). Одновременно командующий округом сообщил, что по секретным средствам связи идёт передача важного документа (приказ НКО № 1 начал поступать в 3-ю армию около 3 часов утра, но в связи с нарушением связи получить его полностью так и не сумели), и предупредил, что, возможно, немцы готовят провокацию» («1941. Пропущенный удар», с. 267).

«В 10-й армии, – продолжает Р. Иринархов рассказ о событиях в Белоруссии, – ещё 20 июня 1941 годагенерал К.Д. Голубев на совещании с руководящим составом дал указание о повышении боеготовности войск. Распоряжение о подъёме войск ( прим. автора:по боевой тревоге ) в эту армию поступило по телефону лично от командующего округом в 2.30 22 июня, приказавшего генералу Голубеву: «Вскрыть «красные пакеты» и действовать, как там указано» (ссылка на «Операции Советских Вооружённых Сил в период отражения нападения фашистской Германии на СССР (22 июня 1941 г. – 18 ноября 1942 г.)», Военно-научное управление Генерального штаба, т.1, 1958, с. 108). Переданный шифром приказ народного комиссара обороны № 1 был расшифрован в штабе армии уже после начала боевых действий» (там же, с. 268).

Напомню читателю, что именно в составе 10-й армии Западного фронта находился один из советских «суперкорпусов» – 6-й мехкорпус Хацкилевича, в котором « 22 июня в 2 часабыл получен парольчерез делегата связи о боевой тревоге со вскрытием «красного пакета». Соответственно, выехать тот самый делегат связи должен был как минимум за час до вручения пакета – то есть примерно в 1.00(именно в это время разослал такие же пакеты во вверенные ему части и соединения и «шибко самостоятельный» командарм-4 Коробков). Как могло самое мощное механизированное соединение не только Красной Армии, но и всего мира получить конкретные указания в отношении своих действий раньше, чем его армейское начальство?.. Подскажу вновь: то же самое и в то же время произошло и на соседнем Юго-Западном фронте со вторым советским «богатырём» – 4-м мехкорпусом генерала Власова.

А вот ещё один факт, касающийся загадочных событий на Западном фронте: «152-й корпусной артиллерийский полк ( прим. автора: 4-го стрелкового корпуса 3-й армии Кузнецова )... – подсказывает Р. Иринархов, – дислоцировавшийся в Гродно, 21 июня был поднят по тревоге и получил распоряжение выдвинуться к деревне Сониче (7–8 км от границы) и занять там огневые позиции. Около 23 часовколонна полка двинулась в указанный район» («1941. Пропущенный удар», с. 23). Как объяснить то, что 152-й артполк получил приказ выдвинуться к границе ещё до окончания совещания в сталинском кабинете и первого тревожного звонка наркома обороны Тимошенко Павлову (и, соответственно, Павлова командарму Кузнецову)?..Историк Р. Иринархов упоминает и другой эпизод, относящийся к «хозяйству» Кузнецова: «21 июня, – пишет он, – генерал Кузнецов проверил состояние частей ( 27-й стрелковой дивизии уже знакомого нам 4-го стрелкового корпуса ). Оценив сложную обстановку в полосе её обороны, командарм приказал два батальона 345-го стрелкового полка вывести из казарм на заранее подготовленные позиции на рубеж реки Нетта и Августовского канала, прикрыв это направление со стороны Сувалок. Об этом своём решении командующий 3-й армией не доложил в округ, опасаясь его отмены со стороны высшей инстанции» (там же, с. 33). Сообщая об удивительной (если не сказать невероятной) для сталинской Красной Армии смелости и самостоятельности командарма, приведшего якобы «без спросу» в движение по направлению к границе тысячи своих подчинённых и десятки тяжёлых орудий (а возможно, и многое чего другое) задолго до первого тревожного звонкакомандующему фронтом из Москвы (и, соответственно, до предупреждения Павлова самому Кузнецову), Р. Иринархов ссылается на воспоминания К.Н. Галицкого. У меня, естественно, возникают вопросы и комментарии.