Виталий Смирнов - Донские перекаты

Теоретики коммунизма были разочарованы и последствиями экономического кризиса, которые должны были, по их прогнозам, сопровождаться революционным взрывом мирового пролетариата, в огне которого погибнет капиталистическая система. Не зря же большевики верили, что «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем…». Но оказывается, что буржуи живут на той же планете, что и их могильщики, и возможный мировой пожар едва ли станет благом для пролетариата. Поэтому главной задачей государства «победившего пролетариата» должна была стать политика противостояния Страны Советов втягиванию её в войну, что тоже было заведомой утопией, тем более что Советский Союз имел уже союзников, которым должен был оказывать помощь.

В Версальском мирном договоре будущего фюрера германской нации огорчала не столько утрата колоний (он с лихвой компенсирует её позднее за счёт захвата британских колоний в Африке, хотя это дело будет стоить ему потери стратегической инициативы на советско-германском фронте) и даже не дискриминационные меры в сфере наращивания военного потенциала (он продолжал это делать исподтишка), сколько значительные территориальные потери (их не избежала и Советская Россия, тоже оказавшаяся в стане побеждённых), поскольку втихаря восстановить прежние границы было невозможно. Это в полной мере понимал и Советский Союз, имевший право на удовлетворение территориальных претензий. И не упускал случая воспользоваться этим. Тем более что призрак коммунизма, бродивший по Европе, столь пугавший империалистическое общество, связывался им непосредственно с «возмутителем спокойствия» на Европейском материке, которым считалась коммунистическая Россия, постоянно находившаяся в ожидании агрессии со стороны вершителей «мирового порядка».

Среди его блюстителей особым рвением, разумеется не в ущерб собственным интересам, отличались Соединённые Штаты Америки, с малолетства невзлюбившие «страну-подростка» и негласно взявшие под своё попечительство всю свору тех, кому Советская Россия встала поперёк горла. Впрочем, новоявленный «миротворец» не был щедр и по отношению к давним союзникам, сумев своими более поздними дополнениями к Версальскому договору испортить настроение и Великобритании, покусившись на её преимущество в военно-морском флоте. Дело это почти вековой давности, поэтому вкратце напомню о том, как складывалась военно-политическая ситуация в Европе в промежутке между двумя мировыми войнами, когда Советский Союз сосредоточил все силы на созидательном труде, справедливо полагая, что это самый могучий фактор повышения обороноспособности молодой республики.

Теоретик РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии) В. И. Ленин считал Версальский мир, оценивая его с позиций Советской России и так называемого мирового пролетариата, – неосуществимой мечты большевиков, «договором хищников и разбойников»: «Это неслыханно грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в положение рабов (по отношению к нецивилизованным вождь большевиков, видимо, считал его вполне «заслуженным». – В. С). Это не мир, аусловия, продиктованные разбойниками с ножом в руках беззащитной жертве». А ведь именно он настаивал на необходимости по возможности быстрее «превратить войну империалистическую в войну гражданскую» и успешно добился этого, оставив Россию один на один с вооружёнными до зубов разбойниками. Лелеял надежду, что те вдруг спасуют перед десятками миллионов самых цивилизованных и выместят всё своё неправедное зло на менее цивилизованных? Так они-то, мало цивилизованные, и были тем самым пушечным мясом, которое с оружием в руках защищало свои народы независимо от степени их цивилизованности. Или в конце Первой мировой не было видно, что провокационный лозунг большевиков выйдет боком для России, надолго задержав мирное развитие её? Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

Неправомерно грабительским считала Версальский мир и Веймарская республика, возникшая на руинах Прусской империи. Даже Сталин в середине тридцатых годов, не испытывавший особого расположения к Германии, в беседе с Э. Иденом сочувственно заявил, что такой великий народ, как германцы, рано или поздно «должен был освободиться от версальских цепей». Не метафорическую, а истинную суть этих «цепей» обстоятельно проанализировал военный историк А. Усовский в книге «Кто натравил Гитлера на СССР. Подстрекатели «Барбароссы» (М., 2012). Он, кстати, заодно предложил неполиткорректный план возобновить Нюрнбергский процесс, потому что на нём отсутствовали, по мнению автора, главные зачинщики Второй мировой войны – Черчилль и Рузвельт, натравившие Гитлера на Советский Союз.

Главной катастрофой для Германии по Версальскому договору, считает А. Усовский, была потеря всего военно-морского флота, не успевшего проиграть ни единой битвы: «Союзники (разумеется, по настоянию Англии, не желавшей видеть у себя под боком флотилию, способную в течение суток экономичного хода оказаться у британских берегов. – В. С.) посчитали необходимым лишить Германию флота, – впрочем, как и армии. Интернировав сначала в гавани Скапа-Флоу десять линкоров, пять линейных крейсеров, пятьдесят эсминцев и новейшие крейсера – потом, при подписании мирного договора в Версале, они уже не смогли от них отказаться. Германия лишилась своего линейного флота не в дыму сражений, не под грохот главного калибра – она потеряла эскадры простым росчерком пера… С 1919 года Германия навсегда (во всяком случае, так казалось победителям) лишилась военно-морского флота. Ей, правда, оставили какие-то антикварные броненосцы времён Русско-японской войны, десяток миноносцев и парочку крейсеров…». Немцам возбранялось строить конкурентоспособные военные корабли. О строительстве новейших видов морских вооружений, подводных лодок, которых в Веймарской республике было уже достаточно, и тем более авианосцев, не могло быть и речи. Впрочем, республике не на что было содержать и оставшуюся ей по договору корабельную рухлядь.

Союзническая экзекуция новорождённой Веймарской социал-демократической республики одновременно сопровождалась, видимо в назидание Советам, акциями британского, но отнюдь не диккенсовского юмора. В состав её флота англичане включили самые ветхие из оставшихся на плаву кораблей. «Ничего, кроме насмешек, – замечает А. Усовский, – эти корабли вызвать не могли не то что у британских моряков – у бразильских или аргентинских матросов они рождали лишь скупую мужскую слезу жалости… Германии разрешалось сохранить в составе флота шесть «линкоров» (было восемь, но два совсем уж утлых парохода списали в мишени) (все они были постройки начала двадцатого века. – В. С.). Ни о каких турбинных силовых установках на них не могло идти и речи – двигали их старые добрые паровые машины тройного расширения, в неимоверных количествах пожирающие уголь, с коэффициентом полезного действия в пределах 8-9 %: англичане решили, что турбины на военных кораблях для немцев – немыслимая роскошь». Скорость кораблей, доставшихся Веймарской республике, была в два раза ниже британских «броненосцев». Аналогичная ситуация была и с корабельным вооружением. По количеству орудий и калибру их. по весу залпа, дальности огня и скорострельности английские корабли многократно превосходили немецкий военный утиль. Как справедливо заметил автор книги «Кто натравил Гитлера на СССР», оставить эти посудины «в составе германского флота было не более чем злой шуткой британских адмиралов».