Виталий Смирнов - Донские перекаты

© ГБУК «Издатель», оформление, 2017

© Смирнов В. Б., 2017

В своём фундаментальном труде о происхождении человека Чарлз Дарвин позволил себе одно досадное упущение. Он не попытался разобраться в том, кто произошёл раньше: Бог или Сатана. И из каких обезьяньих разновидностей появились богочеловеки и сатанисты. Если же отвлечься от Дарвина, теория которого в новейшие времена подвергается серьёзной критике, и исходить из философии божественного происхождения мира, то логично предположить, что первичен Бог, а Сатана – его порождение. Мне же кажется, что раньше самозародился Сатана вместе со всей своей дьявольской сворой, несущей в мир зло. А Бог появился позднее как противоядие Дьяволу и всей его сатанинской нечисти. Да и по логике вещей зло родилось раньше бытия, которое, по известной марксистской философии, определяет сознание. А добро – это уже продукт сознания, которое, если перенести интонационное ударение на последнюю часть марксистской формулы, определяет бытие. Вот ведь какая коварность заложена в этой формуле, в справедливости которой не разберётся ни Бог, ни Дьявол. А только сам конкретный человек, которому позволено разобраться в этой философской загадке и понять, что эти материи взаимозависимы. И неосознанное бытие ничем не лучше, чем сознание вне бытия. Звучит кощунственно, но если вдуматься, справедливо.

Не вдаваясь в дальнейшие умствования по этому поводу, замечу только, что Бог и Дьявол, по-моему, это два космических антимира, противостояние которых, вечное как жизнь, потрясает человечество, выражаясь в менее или более кровопролитных войнах. Война – это не божье наказание, а дьявольское наваждение.

Любая война – локальная или тотальная – это трагедия по меньшей мере двух народов. Мировая война – это рукотворный катаклизм, охватывающий многие территории и государства. Природные стихии в этот кровопролитный процесс, чаще всего планетарного масштаба, непосредственно не вмешиваются, но нередко оказывают влияние на результаты мирового противоборства, для кого-то из участников положительное, для кого-то отрицательное вне зависимости от того, кто был зачинщиком этой бойни. Да и куда деваться человеку, если даже боги зачастую лютуют между собою. Иными словами, войны – явление, сопутствующее человеческим цивилизациям с самого момента появления этого разумно-неразумного существа на планете. Но, говорят, что и в космосе тоже нет ладу.

Не буду останавливаться на историософских причинах возникновения мировых войн. Они давно истолкованы. Причины эти неоднородны. Но общее у всех войн одно. Их затевают не народы, а правители. А воюют народы, расплачиваясь за навязчивые идеи и амбициозные авантюры властителей своими жизнями. В разные эпохи были среди властителей и такие, которые мечтали о завоевании всего мира. Среди них оказался и Адольф Гитлер, на беду России ставший в конце тридцатых годов прошлого столетия партийным и государственным лидером Германии, оплота фашистской идеологии – одного из дьявольских наваждений на нашей планете.

В тридцатых годах прошлого века политическая карта мира, в особенности Европейского континента, была весьма пёстрой и противоречивой. Единственное, в чём почти никто из государственных лидеров Европы не сомневался, было предчувствие новой мировой войны, которая и началась спустя четверть столетия после Первой мировой, получившей порядковую оцифровку сразу после 1 сентября 1939 года, когда немецкие войска перешли польскую границу. Вопреки, кстати сказать, всей Версальско-Вашингтонской системе международных отношений, которая должна была регулировать мировой порядок после подписания Версальского мирного договора (1919) и соглашений, заключённых на Вашингтонской конференции 1921-1922 годов. Все эти документы носили чисто бутафорский характер, в особенности для так называемых государств-победителей (Великобритания, Франция, США, Япония, Италия), которые не скрывали своих притязаний на чужие территории, не стремились к безусловному соблюдению совместно разработанных условий и практически не контролировали ограничения, предусмотренные для побеждённых государств-агрессоров, к числу которых была отнесена и Советская Россия как наследница царской России, принимавшей участие в Первой мировой войне.

Если вы думаете, что Версальский мир стал для Германии смирительной рубашкой, преследовавшей цель умерить аппетиты агрессивно настроенного государства, то вы глубоко заблуждаетесь. Рубашку надели, но завязать узлом рукава на спине забыли. Как забыли поставить в покоях будущего агрессора амбала, который надзирал бы за соблюдением сумасбродом всех пунктов мирного договора, заключённого в многовековой блистательной резиденции французских монархов. И не просто надзирал бы и увещевал его, но, как говаривал мудрый русский баснописец, «слов не тратил по-пустому там, где нужно власть употребить». Да и кто бы согласился взять на себя исполнение функций амбала, не зная, что его ждёт впереди. Короче говоря, безнадзорный сумасброд с развязанными руками творил всё, что ему хотелось.

Пока большевики устанавливали власть Советов, боролись с интервенцией, вели Гражданскую войну, а затем занимались коллективизацией и индустриализацией страны, стараясь мало-мальски приблизиться к промышленному потенциалу стран-победителей, ранее других ступивших на стезю империалистического обогащения, Советской России, которая помимо прочих хозяйственных дел занималась и культурной революцией, было не до политических интриг, расцветших пышным цветом именно в тридцатые годы, когда Германия, невзирая на все договорённости по ограничению её военного потенциала, сколачивала нацистскую империю, преследовавшую далеко идущие цели. «Акулы империализма», оправившись от мирового экономического кризиса 1929-1933 годов, тоже не дремали, протянув свои загребущие руки далеко за пределы Евразийского континента. Это была пора многочисленных альянсов и мезальянсов, всякого рода пактов, «союзов» и союзнических «осей» в надежде общими усилиями противостоять надвигающейся Второй мировой войне. Однако камнем преткновения на пути к созданию системы коллективной безопасности, инициаторами которой были Советский Союз и Франция, стала психология национального эгоизма, или, как предпочитают изъясняться американцы, национальной исключительности, позволяющей им ориентироваться только на собственные интересы.

Все многочисленные тайные и явные договорённости между будущими союзниками в преддверии Второй мировой войны были настолько непрочными, что никто толком не представлял, где он окажется при её первых залпах: то ли, если воспользоваться некрасовскими строчками, в стане «ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови», то ли в стане «погибающих за великое дело любви». Всё определялось дивидендами будущего победителя. А кто им станет, никто ещё не представлял. Такова была «бескорыстная» логика намечавшегося очередного кровопролития.