Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо

Но сие более чем сомнительно. Во-первых, Шелленберг тут противоречит сам себе. Поскольку в докладе, который подсунул ему Мюллер, шеф гестапо, наоборот, «тянул одеяло на себя», всячески преувеличивая заслуги своих органов в ущерб абверу и службе радиоперехвата. И искажение было столь явным, что Шеллерберг, представивший такой документ, получил нахлобучку от Гиммлера. А во-вторых, Мюллер не отстранялся от работы против русских, а, напротив, всячески старался монополизировать ее. Объяснение может быть трояким. Или шеф гестапо и впрямь уже задумал рискованную комбинацию, но на всякий случай отодвигался «в тень». Или как раз из-за необъективности доклада и преувеличения собственных заслуг счел, что лучше это протолкнуть через другого. Или, что вероятнее всего, «подставлял» Шелленберга. Поскольку, по большому счету, германским спецслужбам было еще нечем похвастать. Основная часть агентуры русских (и, главное, берлинские каналы утечки стратегической информации, поисками которых интересовался Гитлер), так и оставалась невыявленной. Так что докладчик рисковал навлечь на себя гнев не только рейхсфюрера СС, но и самого фюрера.

А советская разведка работала. Нацисты тоже старались развернуть свою радиоигру по плану операции «Медведь». Треппер сообщил в Центр о провалах в Бельгии и Голландии. И капитан Ефремов, услышав в эфире позывные «Германа», об аресте которого знал, также предупредил Москву, что тот работает под контролем. Но… по непонятным для разведчиков причинам Центр продолжал выходить на связь с «Германом». Стокгольмская резидентура в это время готовила вторую операцию по передаче Шульце-Бойзену деталей для мощной рации и элементов питания. Однако уже не успела это сделать. (Воскресенская 3. «Под псевдонимом Ирина», комментарии полк. Э. П. Шарапова. М., 1997).

16 июля 1942 г. в деле «Красной капеллы» произошел прорыв. Отдел дешифровки постепенно, в поисках какой-нибудь информации, которая могла бы навести на след агентов, разбирал радиограммы, записанные ранее, до того, как в руках немцев оказался шифр. И прочел вдруг старый приказ «Кенту» съездить в Берлин для налаживания связи. Где давались три адреса агентов из германской организации. За ними сразу была установлена слежка. И клубок быстро стал раскручиваться. Выяснилось, что молодые аристократы и интеллигенты, составлявшие группу, были убежденными коммунистами, но отвратительными конспираторами. Даже удивительно, как они раньше не попали на заметку гестапо.

Обменивались информацией и назначали встречи открытым текстом по телефонам, незашифрованными письмами по почте. И даже считали нужным заниматься столь несвойственным разведке делом, как коммунистическая агитация. Был случай, когда Шульце-Бойзен посреди улицы выхватил пистолет и угрожал расстрелом одному из подручных за невыполнение агитационной миссии на каком-то заводе.

В поле зрения попали все руководители группы. Шульце-Бойзен («Коро»), его жена Либертас, советник министерства экономики Харнак («Вольф») с супругой Милдред, полковник Беккер, секретарь МИДа фон Шелиа, пять офицеров главного штаба Люфтваффе, в том числе из отдела разведки, графиня Эрика фон Брокдорф из министерства труда… Слежка и прослушивание телефонов выявляли все новых и новых членов организации. И для оперативной работы по данному делу Мюллер добился создания особого подразделения, зондеркоманды «Роте капелле». Возглавил ее Карл Гиринг, заместителем у него стал Вилли Берг. Оба они были доверенными людьми Мюллера, оба знали русских, ранее контактировали с ними (Берг посещал Москву в свите Риббентропа в 1939 г). Зондеркоманда, как подразделение особой важности и секретности, напрямую подчинялась начальнику гестапо. Вскоре под наблюдение «Роте капелле» попали уже 60 человек.

Гитлер торопил с пресечением деятельности гнезда русской разведки. Ведь немцы не знали, что радиограммы из Берлина не доходят до Москвы. Считали, что утечка продолжается — в разгар наступления на Сталинград и Кавказ. И в конце августа прошла первая волна арестов. Но некоторых членов группы Мюллер преднамеренно оставил на свободе. Гестапо понаблюдало, как они «замечутся», кого начнут предупреждать, с кем консультироваться. А арестованных подвергли усиленным допросам и пыткам. Одни держались стойко, другие не выдержали, дали показания. И прокатилась вторая волна. Всего взяли 117 человек.

Мюллер предлагал включить и этих захваченных разведчиков в радиоигру. Но Гиммлер, Канарис и другие руководители операции сочли, что использование фанатичных коммунистов бесперспективно. И к тому же вмешался Гитлер. Он однозначно решил, что все члены германской группы являются предателями, а стало быть, с ними — никаких игр, они должны быть казнены. Из 75 человек, обвиненных в государственной измене, к смерти приговорили 50. Милдред Харнак и графиня Брокдорф сперва было отделались тюремным заключением, но фюрер им приговор не утвердил, настоял на казни. Причем распорядился всех повесить. Но виселицы в Берлине не было, здесь приговоренных традиционно гильотинировали. Когда об этом доложили фюреру, он вспылил. Он считал себя знатоком истории, а в Средние века в Германии обезглавливание было «почетной», дворянской казнью. По мнению Гитлера, изменники были недостойны такой смерти, и он начертал резолюцию: «Повесить, как скот!»

Ее и постарались исполнить поточнее. На скотобойне были взяты мясницкие крюки для туш, их цепляли за верхнюю перекладину гильотины. Жертвы, раздетые до пояса, подводились под эту конструкцию, на шею накидывали петлю из рояльной струны, перекидывали другой конец через крюк и подтягивали вверх. Смерть получалась очень мучительной, петля врезалась в горло постепенно, удушаемые долго бились в агонии, цепляя пол пальцами ног. Но фюрер остался доволен, и с тех пор эта казнь вошла в обиход как особо позорная, для тех, кого сочли самыми страшными преступниками.

Но казнили членов группы Шульце-Бойзена уже попозже, в конце осени. А тем временем операция против «Красной капеллы» развивалась. Успех с захватом берлинской организации поднял престиж Мюллера. К тому же после смерти Гейдриха централизация операции стала лишь номинальной — у Гиммлера хватало других дел. И шеф гестапо принялся помаленьку оттеснять другие спецслужбы, подгребая дальнейшее расследование, как и радиоигру, под себя. То ли действительно уже прикидывал возможность наведения контактов с русскими, то ли (пока еще) хотел лишь утереть нос выскочкам-интеллигентам, считавшим его «мелким полицейским», недостойным заниматься тонким делом разведки.

И зондеркоманда «Роте капелле» действовала четко и умело. Еще продолжались допросы и аресты в Берлине, когда Мюллер перебросил часть своих специалистов на другие направления. Решил еще разок «копнуть» Бельгию и Голландию. Тут новым результатам способствовал побочный фактор. Местные службы гестапо в это же время провели удачную операцию против бельгийского сопротивления. И, подключившись к расследованию, люди Гиринга и Берга, получили ценные сведения. Сказались прежние связи руководителей советских резидентур с компартиями. Эти связи уже давно были оборваны, но теперь они вдруг напомнили о себе. Один из арестованных бельгийцев, которого удалось перевербовать, знал раньше «Жильбера»-Треппера. Удалось узнать, что он обитает где-то в Париже, получить описание его внешности. Тогда-то и вспомнили человека, упущенного засадой из дома Макарова — сопоставили, и портрет уточнился. Узнали и приметы «Кента».