Алексей Шишов - Казачество в 1812 году

О той атаке русской конницы остались воспоминания немецкого врача Генриха Рооса, в 1812 году главного хирурга 3-го Вюртембергского конно-егерского полка «Герцог Луис» корпуса генерала Ораса Себастьяни. Его мемуары «С Наполеоном в Россию. Записки врача Великой армии» дополняют картину кавалерийского боя у села Спас-Купля:

«В тот день мы проехали очень много; люди и кони устали и почти обессилели от трудов и лишений. Сколько ни пришпоривали коней, они шли только шагом. Уже вечерело, когда мы приблизись к лесу близ Спаса-Купли, влево от дороги, ведущей из Москвы в Тарутино. «Что же, и лес проезжать?» – ворчали наши солдаты. Узкой тропой Себастьяни повел нас в него.

Задние ряды дивизии еще не успели достигнуть входа в лес, как передние уже вступили в бой с казаками. Пришлось ускорить движение; малолюдные полки построились в линии и принялись стрелять из ружей и пистолетов по русской коннице, построенной между этим лесом и деревней…

Вдруг со всех сторон раздались громкие крики: «Коли, ура! Коли, ура!» Оказывается, позади нашего фронта с обеих сторон из лесу появились большими массами казаки с пиками наперевес; они обходили нашу дивизию, а впереди оба фронта вступили в рукопашную. Стрельба и крики «Коли! Коли!» становились все сильнее, бежавшие смешались с преследователями; свои и враги приближались с боевым шумом и криком, а я стоял у узкого входа в лес, который был для всех нас единственным входом к бегству и спасению».

Главный хирург полка вюртембергской кавалерии решил не испытывать судьбу. Да и к тому же он не был строевым бойцом, а находился на положении военного чиновника. Вид атакующих казаков и гусар так подействовал на него, что он, повернув коня и пришпорив его, понесся к выходу из леса, стремясь оказаться на спасительной (как казалось Генриху Роосу) лесной тропе, по которой его полк только-только вышел на опушку. Последующие события мемуарист описывал так:

«Оглядываться было некогда, однако я заметил впереди и около себя пруссаков, французов, русских, поляков и своих. Кругом кололи, рубили, падали и стаскивали с коней; на дороге валялись всякие предметы, потерянные теми, которые уже ускакали вперед. Молодой прусский офицер, уже раненый несколько раз, прокричал около меня: “Пардон!”

Только появление польских войск 5-го корпуса заставило казаков прекратить преследование и вернуться к исходной позиции…»

Однако этот разгром 2-й легкой кавалерийской дивизии казаками и гусарами генерал-адъютанта В. В. Орлова-Денисова не остановил движение авангарда Великой армии. Маршал империи Иоахим Мюрат вывел свои войска к Спас-Купле и расположился там на ночлег.

Генерал от инфантерии М. А. Милорадович мог с радостью доложить главнокомандующему о состоявшемся победном кавалерийском бое. В донесении говорилось, что «по словам пленных, истреблено 7 полков кавалерийских: 4 французских, 2 польских и один вюртембергский». В плен было взято 10 офицеров и более 150 рядовых».

Речь в рапорте шла, в первую очередь, о разгроме 2-й легкой кавалерийской дивизии генерала К. П. Пажоля, в состав которой входили полки конных егерей, гусар и улан (французы, поляки, вюртембергцы, саксонцы, бранденбургцы). Мемуарист Генрих Роос вспоминал, что после того боя в его 3-м Вюртембергском конно-егерском полку в строю осталось немного более тридцати человек, и что полк, городость армии Вюртемберга, лишился пяти офицеров.

Утром следующего дня маршал Мюрат, несмотря на понесенную неудачу, двинул свои войска на русские позиции, напористо сбив конные аванпосты противника, которые, отстреливаясь, отошли к своим главным силам, стоявшим за Спас-Куплей. Подошедшие французы увидели там построенную для конного боя кавалерию русского авангарда. За ней просматривались ряды пехоты. Артиллерия батареями была распределена по всему фронту на поле предстоящего столкновения.

Мюрат перешел в атаку, сумев потеснить противную сторону, но не настолько, чтобы русские стали отступать в беспорядке. Пехота их батальонами перешла на другой берег реки Чернишни, имевшей местами крутые берега, и обосновалась на новой, более сильной позиции. Кавалерия Милорадовича, не теряя строя, медленно отходила назад, а смелость казаков заставила французов и их союзников «предположить стойкое сопротивление».

Казачьи полки раз за разом поворачивали «вдруг» своих коней, завязывали с преследователями ружейную перестрелку, а затем вновь начинали отступать. Генералам Неаполитанского короля стало казаться, что их заманивают в ловушку, и потому они старались быть предельно осторожными: «как бы беды не случилось».

К 11 часам русская кавалерия прекратила отход и стала выстраиваться в линии за селом Богородским, перекрывая Старую Калужскую дорогу. Со своей стороны, король Неаполитанский Мюрат тоже стал выстраивать войска для фронтальной атаки. Маршал сказал одному из батальонных командиров Вислинского легиона, которого знал лично: «Ну вот, мы как в Египте».

Французский авангард, перестроившись, возобновил наступательное движение. 2-й полк Вислинского легиона (Легиона Вислы) получил приказ пройти лес и выйти на берег реки Чернишни. Выйдя из леса, поляки неожиданно увидели перед собой казачью конницу, которая «отошла поспешно и демаскировала до 40 орудий, которые с другого берега реки открыли по нам (полякам) сильнейший огонь». Иными словами говоря, казаки увлекли за собой польских легионеров-вольтижеров и подвели их под разящий огонь своих батарей.

Все же маршалу Мюрату удалось в нескольких местах перейти Чернишню и закрепиться на ее противоположном берегу. Русские снова отошли, но недалеко. Их батареи снялись с позиций под прикрытием конницы. Всего в тот день войска генерала от инфантерии М. А. Милорадовича с боем отошли от Спас-Купли по Старой Калужской дороге на 4 километра. Казачьи полки «пресекали» любые попытки неприятеля совершить фланговые обходы.

Капитан Генрих фон Брандт, будущий прусский генерал от инфантерии, в 1812 году служивший во 2-м полку Вислинского легиона, автор опубликованных в России мемуарных «Записок», описал боевой эпизод, в котором казаки подвели под огонь скрытой батареи французскую пехоту:

«Когда мы дебушировали из долины, (русская) кавалерия снова отошла и снова демаскировала многочисленную артиллерию, открывшую жестокую канонаду в ту самую минуту, когда 94-й французский полк в первой линии и 2-й и 3-й польские полки во второй выдвинулись из речной долины на несколько сотен шагов.

Батальон 94-го полка, бывший впереди нас, терпел сильно и начал колебаться. Командир его делал все возможное для приведения людей в порядок; но в то мгновение, когда он мог надеяться на успех своих стараний, одного офицера, бывшего верхом, граната подняла на воздух в буквальном смысле слова; батальон побежал на наш полк, и обе эти части могли быть устроены уже на окраине долины Чернишни.