Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

Французкая разведка, напротив, полагала, что Артур Бай работал на немцев, подтверждением чему, по мнению ее сотрудников, являлась информация о ходатайстве в зачислении на службу в иностранный отдел министерства пропаганды Германии.

Под прикрытием Генерального консульства Польши в Лионе действовала другая резидентура 2-го отдела Главного штаба под условным названием «Rodan». В Страсбурге — «Zula», в основном решавшая задачи по агентурному проникновению в германские объекты.

В 1934 году реферат «Запад» 2-го отдела Главного штаба в Париже под руководством Казимежа Врублевского создал еще одну плацувку, получившую криптоним «В» и нацеленную на вербовочные задачи в среде германской политической эмиграции.

В конце августа 1936 года все эти аппараты, в части решения специальных заданий, были подчинены единому координационному центру польской разведки во Франции — резидентуре под условным наименованием «Lecomte». Возглавил эту точку ротмистр Михал Балиньский. Он, будучи по своему опыту и профессиональной специализации «восточником», вначале мало что смыслил в специфике разведки на западе Европы, и прежде всего в Германии. Большую помощь в освоении нового участка работы ему на первых порах оказала его секретарша София Фризендорф, имевшая значительные познания о Германии в целом и о деятельности германской разведки в частности [405] Gondek L . Op. cit. S. 70–71. .

Но ее «познания» были весьма специфического свойства. В реферате «Запад» имелись какие-то смутные подозрения о возможной утечке информации из парижской резидентуры к немцам, а одной из подозреваемых и была пани Зося.

Чтобы развеять их или убедиться в их правомерности, с инспекционной миссией в Париж был направлен начальник реферата полковник Шумовский. Чтобы составить личное впечатление о Софии Фризендорф, он пригласил ее в кафе и предложил за чашкой кофе поближе познакомиться. В начале беседы она проявила некоторую нервозность. Когда речь зашла о «приятностях» парижской жизни — театрах, моде, музеях, пани Зося избавилась от волнения и с интересом общалась с полковником.

А вот переход беседы к обсуждению политических событий и их оценке поставил перед Шумовским множество вопросов. В частности, Фризендорф, со свойственной ей эмоциональностью, с энтузиазмом поддержала Гитлера и проводимую им политику в отношении евреев, высказалась в духе поддержки «национального социализма» как противовесе мировому коммунизму и т. д.

Шумовский был озадачен. С одной стороны, такие взгляды кадрового сотрудника польской разведки были высказаны открыто и эмоционально, невзирая на должностное положение Шумовского, и свидетельствовали как минимум о действительно неблагополучном положении в резидентуре. С другой — такая откровенность в выражении симпатий к Гитлеру с профессиональной точки зрения заставила Шумовского усомниться в правильности изначальных подозрений в отношении Фризендорф. Если бы она действительно была агентом германской разведки, то вряд ли бы себе позволила столь явное выражение своих политических пристрастий в беседе с проверяющим из Центра.

Решение вопроса о целесообразности дальнейшей работы Софии Фризендорф зависло, когда Шумовскому стало известно, что на службу в разведку она пришла по протекции друга своего родного брата — подполковника Тадеуша Скиндера.

Одним из результативных агентов плацувки «Lecomte» считался некий «Болт», поддерживавший контакты с немецким антифашистом Хельмутом Клотцем и другим политэмигрантом из Германии, скрытым под псевдонимом «Майлз». От последнего польская разведка получала много информационных сообщений о развитии Вермахта, особенно по вопросам его обеспечения новыми образцами вооружения и технологии их изготовления [406] Ibid. S.122. .

Среди множества агентов, замыкавшихся в своей работе на указанные плацувки, нас будут интересовать две персоны. Первым был известный польский писатель и публицист Эдвард Лигоцкий. Второй имел рабочие псевдонимы «Франек» и «Джево», но друзья, партнеры по бизнесу и руководители из польской разведки знали его также как Владислава Цмелю. Польские источники считают его одним из самых успешных агентов 1930-х годов.

В «Обзоре внутренней и внешней политики Польши» за 1935 год, подготовленном советской внешней разведкой на основании информации ее парижских источников, читаем:

«…а) В начале с. г. (1935 г. — Авт .) в Париж приехал сын генерала Галлера, который через парижские связи отца (писатель Лигоцкий) пытался установить контакт с французским генеральным штабом…

б) Писатель Лигоцкий и молодой Галлер по поручению оппозиционного центра в Польше находятся в постоянных сношениях с разведывательным бюро французского штаба, который требует от них максимальной конспирации, т. к. от этого, как выразились в штабе, всецело зависит судьба установившихся отношений…» [407] Секреты польской политики. С. 22. .

Писатель и публицист Эдвард Лигоцкий действительно, являясь противником режима Пилсудского, до определенного времени активно участвовал в политической конспиративной деятельности польской оппозиции. Но в польских архивах также содержатся сведения о его сотрудничестве со 2-м отделом Главного штаба.

В частности, из этих материалов следует, что ключевую роль в привлечении Лигоцкого к сотрудничеству с польской разведкой сыграл прибывший зимой 1936 года в Париж известный польский писатель, журналист и путешественник Януш Макарчик. Только немногие знали истинную цель его приезда во Францию. Как бывший польский дипломат и разведчик, он, среди прочих разведывательных задач, должен был принять участие в вербовке Лигоцкого, который позиционировал себя как противника Пилсудского и его преемников. Перед Макарчиком стояла конкретная задача — уговорить Лигоцкого вернуться в Варшаву для «консультаций».

Чем Макарчик привлек Лигоцкого, не известно, но последний был несколько позже завербован лично начальником 2-го отдела Главного штаба подполковником Стефаном Майером в известном варшавском ресторане «Адрия». Он стал высокооплачиваемым агентом «двуйки» с заданием освещения внутриполитической ситуации во Франции, а также изучения деятельности польской и украинской эмиграции, особенно в части ее контактов с СССР [408] Bułhak W . Op. cit. S. 23. .

Польский исследователь Булгак считает, что Лигоцкий использовался польской разведкой как агент влияния и сыграл значительную роль в реализации ее замыслов по задержке «эрозии» польско-французского союза в условиях франко-советского сближения. Соответственно, в условиях парижских интриг он вполне мог использоваться 2-м отделом в распространении различного рода дезинформирующих сведений, в том числе о существовании «секретного договора» [409] Ibid. S. 24. . Правда, следует учесть, что возможное участие Лигоцкого в дезинформационных акциях может быть датировано периодом после зимы 1936 года (миссия Макарчика в Париже), а значит, сведения о существовании «секретного приложения», имевшие особую актуальность в 1934 году, не могли исходить от него.