Петр Стефанович - Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Так или иначе, но и в более узком значении "княжеское войско/княжеские люди" слово дружина не было «техническим термином» и не обозначало ни институт, ни какие-то структурно оформленные группы. Оно указывало лишь вообще на людей, связанных с князем или оказавшихся с ним в тот или иной момент, – то на всех вместе или на их большинство, а то на какие-то отдельные, каждый раз случайные, их части. Понять, какие конкретно люди имелись в виду в том или ином упоминании под «дружиной», можно только по контексту этого упоминания, и в разных случаях это могут быть очень разные люди.

Для неопределённости и нетерминологичности слова показательна не только метонимия в его использовании, но и частое употребление слова с дополнительными пояснениями или определениями– «дружина лучшая», «передняя» и т. п. Именно потому, что слово имело слишком широкое и неопределённое значение, его в том или ином отдельном случае надо было пояснять, когда речь шла о каких-то отдельных группах людей, составляющих в том или ином смысле и в той или иной ситуации какое-то единство. В этих пояснениях не прослеживается систематичности и последовательности, и они не отражают единой организации дружины как некоего института древнерусского общества. В частности, определения старейшая и младшая, несколько раз встречающиеся в летописи, в разных случаях имели разный смысл и не указывали на какие-то структурные части некоей «дружинной организации».

Лишь представители знати – бояре – выделялись так или иначе, и в целом довольно последовательно, в «дружине» (как массе княжеских людей), а иногда и отделялись от неё. Именно к ним и только к ним относятся и случаи употребления слова дружина с уточняющими определениями, имеющими социальное содержание, – один раз «старейшая дружина» и один раз «передняя дружина» (не считая одного упоминания «первой дружины» как спорного, допускающего разные толкования). При этом характерно, что в случае с «передней дружиной» речь идёт не о боярах на службе того или иного князя, а о высшем слое (элите) новгородского общества.

Разнообразие этих пояснений указывает и на разнообразие самих людей на службе или в окружении князя. Историки говорят о «старшей» и «младшей дружине», но в реальности масса этих людей была значительно более разномастна, и разделительные линии в их среде были многочисленны и проходили по разным параметрам. Отчасти мы с этим уже столкнулись и видели, с одной стороны, знать, доставшуюся князю «по наследству» от его предшественника на том или ином «столе», а с другой – знать, пришедшую с ним; умудрённых опытом советников и неких фаворитов-временщиков; молодёжь разного происхождения, но сохраняющую самостоятельный статус, и зависимых слуг. Исторический анализ данных о людях в окружении князя, который предпринимается в следующих главах, призван развить выводы терминологического анализа и прояснить некоторые из этих разделительных линий в верхах древнерусского общества. Группы и структуры, реально существовавшие в этой среде, обозначались не словом дружина, а другими более точными и конкретными названиями.

Анализ, предпринятый в главе II, показал «нетерминологичность» древнерусского слова дружина. Это слом. во даже в более узком значении княжеское войско/ княжеские люди не обозначало какие-то определённые структуры или институты и только указывало в целом на людей, так или иначе (часто лишь внутри одного контекста или в одной отдельно взятой ситуации) связанных с князем. В среде этих людей выделяются некоторые группы и категории, которые более или менее последовательно и устойчиво обозначались особыми словами (терминами), имевшими, очевидно, более точное и конкретное содержание. Дальнейшее исследование нацелено на выяснение того, что стояло за некоторыми из этих терминов, на которые сами источники указывают как на важнейшие.

И свидетельства древнерусских источников, и общие типологические соображения заставляют предполагать наличие в светской элите древнерусского общества, по крайней мере, двух важных элементов – княжеских слуг и знати. Знать, а также отчасти некоторые другие группы населения, входившие в элиту Древней Руси, рассматриваются в следующей главе. В этой главе речь пойдёт о военных слугах князей, которые обозначались словами отрок и гридь. Именно к этой группе людей возможно применение понятия дружина в том его научном смысле, который был обозначен в итоге историографического обзора в главе I. Но более точным и правильным, на мой взгляд, определением княжеских военных слуг было бы не просто «дружина», а «большая дружина» – термином, который предложил чешский историк Ф. Граус для одной из форм (стадий) дружинных объединений в средневековой Европе. В этой главе обосновывается это определение, за которым, как будет видно, стоит некоторое представление о всей социально-политической организации древнерусского государства.

На идею Грауса о «большой дружине» (velkodružína) обращалось внимание выше в главе I (см. с. 112). Граус включился в дискуссии немецких историков о дружине и «господстве знати» и, понимая дружину как общеевропейское явление, предложил свою типологию её форм, переходивших одна в другую. Таких форм он насчитывал четыре, и «большая дружина» была третьей стадией. Все типы дружин, по Граусу, строятся по одному образцу, представляя собой объединение воинов под началом предводителя, который брал на себя их содержание и правовую защиту. Принципиальные отличия «большой дружины» от «домашних» и «частных» («малых») состояли в том, что она была многочисленна, включая всю или значительную часть общественной элиты, и играла важную роль в становлении государства. Многочисленность и «государственные» функции были двумя сторонами одной медали, отражая сущность «варварских» политических образований, – содержать большое количество профессиональных воинов можно было только за счёт «сверхдоходов», которые доставляли, как правило, грабительские походы в соседние регионы и обложение подчинённого населения данью, но эти последние и осуществляла сама эта «большая дружина». Граус не писал этого прямо, но его логика имела в виду соответствие «большой дружины» определённой стадии становления государства – когда господство, оторвавшись от семейнородовых форм, выражалось в даннических (трибутарных) отношениях.

Обосновывая эту идею, Граус опирался, главным образом, на источники по истории древнейших государств Польши и Чехии. Чешские источники позволяли Граусу уловить лишь некоторые отголоски дружинных отношений в XI–XII вв. Явственные следы «большой дружины» он находил не в чешских, а в польских источниках, но в целом делал вывод равным образом для Чехии и Польши, что правители этих двух государств в X–XI вв. использовали «большие дружины» как главное средство для утверждения своей власти и управления подчинёнными (завоёванными) территориями.