Михаил Тимошенко - Армия России. Защитница или жертва? Как мы снимали Сердюкова

Сегодня полезно посмотреть, как наши отцы превращали деньги в «железо» (вспомним недавнее горькое признание министра обороны РФ Анатолия Сердюкова: «Чем больше денег выделяется на новое оружие, тем меньше его в армии»).

Сначала определялись цели, задачи Вооруженных сил и их оснащение на 15-летний период. Затем сравнивали то, что есть у нас и у противника, и определяли требования к новому оружию. Тут становилось ясно, кто может его сделать – какие НИИ, КБ и заводы, – и что им для этого нужно. В 80-е годы оборонка потребляла 7 % материально-технических ресурсов страны. Затем формировались программы вооружений на десятилетний период. Их обновляли каждые пять лет. По всем образцам определялись характеристики, ресурсы, исполнители и сроки передачи в войска. Но и это не конец процесса: итогом были пятилетние и годовые планы научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР), производства, поставок, строительства производственных мощностей. Мне только раз пришлось участвовать в подготовке такой программы, но воспоминания о кошмаре бесконечных уточнений преследуют до сих пор.

На Государственную программу вооружения до 2020 года собираются потратить почти 19,5 триллиона рублей. Если делать только атомные субмарины, их можно построить целый флот.

Конечно, метод был далек от идеала. Тем не менее, как говаривали сами промышленники: «Наш самопал ПиПиБи задолбал». РРВ (planning, programming, budgeting) – американская система планирования. Причина проста: портфель заказов «с нуля» верстали заказчик и исполнитель, органы планирования и управления. Споры до хрипа: улучшение характеристик изделий стоит дорого – 10-процентный рост увеличивает стоимость на 20–50 %. В итоге получались реальные расходы по каждому образцу, отрасли и программе в целом.

При этом оборонный комплекс работал не только для военных. Было очень жесткое требование: на всех оборонных предприятиях на рубль зарплаты производить на рубль гражданской продукции. И такой техники в оборонном госзаказе было более 40 %. То есть как минимум свою зарплату работники оборонки окупали.

Из-за проблем с бюджетом до 2000 года мы жили по принципу «что нашел, то и съел». Ну, доделали начатый еще в СССР ракетный комплекс «Тополь-М», ну, достроили крейсер «Петр Великий» и нескольких подлодок, ну, закончили разработку истребителей Су-33. На большее средств не хватало. Существенное увеличение расходов на оборону началось с приходом Путина (см. таблицу «Сравнительные военные расходы России и США»).

Деньги – сильный возбудитель, особенно для чиновников. Они сразу пытаются улучшить систему их распределения. На свой лад, конечно. По словам руководителя Рособоронзаказа, у него «полезли глаза на лоб» при ознакомлении с практикой ценообразования в промышленности и Минобороны.

Денег выделялось уже в семь раз больше, чем в 2000 году, а оружие в армию поступало по-прежнему в мизерных количествах.

«Пятая часть средств, предназначенных на закупку военного оборудования, в России ежегодно разворовывается коррумпированными чиновниками и подрядчиками, обескровливая госбюджет и подрывая боеготовность вооруженных сил», – определил главный военный прокурор России Сергей Фридинский. И в 2007 году в Минобороны пришел новый министр и тоже сильно удивился масштабам разбазаривания средств. Посему для начала лишил заказывающие управления Минобороны права заключать контракты на поставку вооружений. Оно перешло к выведенной из анабиоза Рособоронпоставке. Пока у ее сотрудников не получается в срок сопоставлять цены промышленности (или выделенные средства) с особенностями технологических процессов. Контракты гособоронзаказа-2011 были подписаны лишь к концу года.

В новой России были разработаны и приняты четыре госпрограммы вооружений (ГПВ): на периоды 1996–2005 гг., 2001–2010 гг., 2006–2015 гг. и на 2011–2020 годы. Первые три с блеском провалены, отчасти – из-за нехватки средств. Но нет худа без добра: ГПВ-2015 была направлена на производство вооружений, разработанных еще в 1980-е годы. Те, которые подавались как новинки, сплошь и рядом – всего лишь модификации старых. Четвертая ГПВ утверждена в декабре 2010 года. А весной следующего года начальник нашего Генштаба открыл «тайну»: военная наука не обеспечила должного обоснования перехода армии к «новому облику». Поэтому задачи, которые ей предстоит решать, определились только в прошлом году. Не секрет: оружие и создается под эти самые задачи. Как же тогда и кто успел сформулировать требования к вооружениям, вошедшим в ГПВ-2020?

Эта программа стоимостью 19,5 трлн руб. ориентирована на оснащение нашей армии инновационными и высокотехнологичными вооружениями. В итоге доля новых образцов в войсках должна возрасти с 10 % до 70 %. Чтобы обеспечить ее качественно новый уровень, на перспективные научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) потратят 200 млрд руб. Но их результаты надо еще реализовать. Для этого необходимо модернизировать оборонку. Это будет проходить по трем основным направлениям: обновление производства, инвестиции в НИОКР и омоложение кадров. На эти цели потратят 3 трлн руб. Приоритет отдан ракетно-космической отрасли. Ни о какой милитаризации страны речь не идет: по военным расходам мы на пятом месте в мире – после США, Китая, Франции и Великобритании. Честнее было бы сказать о попытке выправить критическое положение, сложившееся в провальные 1990-е годы.

И ежику понятно: армии позарез нужно новое оружие. Но даже школьники знают, что цена зависит от объема серии и стабильности производства. А переход на новое изделие – это убытки от брака и воз проблем. И тут уже директор завода не уверен, что даст то качество и те характеристики, которые от него требуются: технологии-то новые, поставщики – тоже. Замкнутый круг. Особо негативно это сказалось на предприятиях, которые производят основную часть комплектующих для отечественного оружия. Они в долгу как в шелку: с ними рассчитываются «опосля». В результате они или перепрофилируются, или диктуют цены: производство получается мелкосерийным, иногда 5-10 изделий в год. Вот и выходят они «золотыми». Многие предприятия-поставщики давно стали частными, и никто им не указ. Минобороны же пытается фиксировать цены на конечную продукцию. Необходимы согласованные усилия, чтобы преодолеть этот разрыв. Слышу крики: сколько денег оборонке ни дай, проку не будет – некому осваивать, работников нет. Президент сегодня говорит об отсутствии ПТУ, а директора заводов кричали об этом еще в 2000 году. Те, у кого были средства, открывали свои или ставили к станкам инженеров.