Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло

В будущем в походах Ермака было присоединено ещё и Сибирское ханство, после чего начнут говорить о «завоевании трёх царств» – Казанского, Астраханского и Сибирского. Однако цивилизационный смысл «завоевания» Россией её Востока был прямо противоположен, как уже говорилось, смыслу былого завоевания Востоком России. Русские походы Бату и Тохтамыша несли Руси смерть, разъединение, запустение и регресс, а казанский, астраханский и сибирский походы Руси несли народам – как русскому, так и «завоёванным», возможность новой общей жизни, развития и прогресса.

В 1564 году по инициативе Ивана и при содействии митрополита Макария первопечатник Иван Фёдоров совместно с Петром Мстиславцем выпустил в Москве первую русскую печатную книгу «Апостол». Невежды, подстрекаемые реакционерами из духовенства, сожгли типографию, и тогда царь взял печатное дело под своё покровительство и устроил «печатню» у себя в Александровой слободе.

Пожалуй, в этом – на первый взгляд, частном – факте проявился коренной факт возрастающего интеллектуального одичания русского общества в его народной толще. До-монгольская Киевско-Новгородская Русь была обществом если не поголовной, то массовой грамотности. Грамоту разумели даже смерды. Теперь же даже в русской столице носители нового знания подвергались избиению толпой.

Однако общая государственная линия просвещению чужда не была, что ясно не только из организации типографии в Александровской слободе, но и из того, что глава 26-я решений Стоглавого собора постановляла устроить школы «в Москве и по всем градом (городам. – С.К .)», а после собора митрополит Макарий в своих наказах предлагал «установить книжные училища… во городе, и на посаде, и по волостям, и по погостам».

Ивану – как и его предшественникам, и его преемникам – пришлось много воевать… Воевать, в основном, на западе и на юге. Уже отец Грозного – Василий III, в 1521 году начал сооружение Большой засечной черты к Югу от Москвы, которая проходила от Рязани до Тулы. В царствование Ивана она была в основном завершена, однако южная «крымская» угроза ещё проявилась в семидесятые годы – в ходе западной Ливонской войны. Проявилась самым значащим и трагическим образом.

Ливонская война – на ней мы остановимся отдельно, стала ещё одним великим деянием эпохи Ивана Грозного, несмотря на неровный её ход и те негативные проблемы, которые она породила. Эта война началась в 1558 году – на фоне впечатляющих успехов Руси, и закончилась, по сути, лишь в 1721 году Ништадтским миром, завершившим Северную войну уже Петра Великого.

Причём, не учитывая «ливонского» и шведского аспекта эпохи Ивана Грозного, вряд ли можно понять и то, что Руслан Скрынников назвал «трагедией Новгорода», то есть – поход Ивана на Новгород и Псков в декабре 1569 – феврале 1570 года, и погромы, ставшие завершением этого похода.

«Новгородское дело» Ивана IV Грозного, как и вообще всю его репрессивную политику нельзя оценивать в «общечеловеческих» категориях «добра и зла», выводя эту сторону эпохи Грозного в некую историческую вневременность и отрывая нравы той эпохи на Руси от мировых нравов. Жестокость была тогда нормой, причём не только на Востоке, но и в просвещённой Европе. Скажем, колесование – мучительнейший вид казни, применявшийся и Грозным, был в ходу ещё в Древнем Риме, затем – в Германии для убийц, «действовавших из засад», и во Франции для разбойников с большой дороги. Грозный лишь заимствовал колесование, как и другие пытки, из европейского арсенала казней.

Не лучшее заимствование, но…

В ночь с 23 на 24 августа 1572 года под праздник святого Варфоломея в Париже вероломно и без объективных к тому оснований французским королём Карлом IX, его матерью Екатериной Медичи и домом Гизов было организовано массовое избиение французских гугенотов. За одну ночь только в Париже было убито 3000 человек, среди них – множество знатных дворян-гугенотов, съехавшихся на свадьбу сестры короля католички Маргариты с гугенотом Генрихом Наваррским. Всего во Франции тогда было уничтожено до 30000 человек. Причём никто из них не представлял для будущности Франции никакой угрозы, никто не был проводником интересов внешних сил и не замышлял заговора против короля.

Погром Новгорода и Варфоломеевскую ночь разделяет, по сути, год с небольшим. Однако даже в России этой ночью никто Европе не пеняет, зато о русском «кровавом деспоте» Грозном только ленивый не разглагольствует.

Но так ли всё было на Руси кроваво? И так ли уж безосновательны были репрессии Грозного?

Цифры репрессий Ивана IV Грозного представляют собой, чаще всего, злостную и намеренную ложь с целью дискредитации как Ивана, так и русской истории.

Так, Джером Горсей, находившийся в России с 1573 года как агент английской «Московской компании», учреждённой в 1555 году для ведения торговли с Россией, в своих мемуарах заявлял, что царь погубил в Новгороде 700 000 (семьсот тысяч!) человек… Если мы даже имеем дело с опиской, увеличивающей цифру на лишний ноль, то всё равно получается 70 000…

Псковский летописец называет цифру в 60 тысяч человек. Андрей Курбский утверждает, что в Новгороде за один только день перебили 15000 человек. Итальянский дипломат Джерио записал слух об избиении 18000 человек. Русский историк конца XIX века А.Г. Ильинский на основании записей Новгородской (угу!) летописи пишет о 40000 человек, погибших в погроме, а советский историк А.А.Зимин с ним согласен.

Эта антиисторическая «цифровая» паранойя до боли напоминает «парад» измышленных «цифр» «сталинских репрессий» и «демографических преступлений коммунизма», исчисляемых западными и доморощенными либералами в десятки, а то и сотни миллионов «жертв».

Однако тот же Руслан Скрынников указывает на подлинную причину массовой гибели людей в русских городах, включая Новгород, в начале 70-х годов – голод вследствие очередного недорода и эпидемии. Пожалуй, эпидемии, включая чуму, были особо значащими как раз для Новгорода – города, активно торгующего с Европой, где чума стала тогда элементом бытия.

Скрынников прямо отмечает, что «ущерб, нанесённый Новгороду голодом и чумой в 1570-71 годах далеко превосходил последствия опричного разгрома. Об этом свидетельствуют многочисленные описания, дозоры и обыски новгородских погостов и деревень». Русский историк А.М. Гневушев в начале ХХ века на основании писцовых книг 1581–1584 годов также пришёл к выводу, что «год опричного разгрома не выделяется среди других кризисных лет в истории Новгорода».

Показательный пример… Немцы Иоганн Таубе и Элерт Краузе – авторы памфлета против Грозного и участники опричного похода на Тверь, в одном случае указывают число избитых в Твери в 90000 человек, а в другом случае пишут о том, что 27 тысяч тверичей умерли от голода, а опричниками было перебито 9 тысяч… Сообщая об этом, отнюдь не про-ивановски настроенный Р. Скрынников замечает, что приведенные цифры «во много раз превышают численность населения Твери XVI века».