В. Кофман - Принцы Кригсмарине. Тяжелые крейсера Третьего рейха

Огонь ведет спаренная 37-мм артустановка С/30 «Принца Ойгена»

40-мм автомат «Бофорс» на крыше башни «В» крейсера «Принц Ойген», зима 1944 г.

Но если 37-мм установка, несмотря на описанные недостатки, представляла собой вполне соответствующее своему времени и достаточно грозное оружие, то с 20-мм автоматом немцы вначале просчитались. В то время как союзники приняли на вооружение исключительно легкое, простое и надежное орудие швейцарской фирмы «Эрликон», в Германии предпочли родной концерн «Рейнметалл», 20-мм автомат которого давал вдвое меньше выстрелов в минуту (теоретически — около 280, практически, с учетом смены магазинов на 20 патронов — 120) и требовал расчета в 5 человек вместо двух. Впоследствии на модифицированном орудии образца 1938 года С/38 техническую скорострельность довели до примерно такого же значения, как у «Эрликона» (480 выстр./мин), в основном за счет использования элементов конструкции знаменитого швейцарского орудия.

Первоначально легкие зенитки устанавливались поодиночке (установка С/30 весом 420 кг), но постепенно их заменяли на спарки (любопытно, что при этом удалось сохранить тот же вес установки в целом!). В конце концов немцам удалось создать на основе новой 20-миллиметровки С/38 грозное оружие — счетверенную установку образца С/38, так называемый «фирлинг» (Vierling — дословно — «счетверенка»). Этот «агрегат» мог теоретически выпускать 1800 снарядов в минуту, на практике — около 880. Он весил примерно столько же, сколько 37-мм спарка — 2,15 т, из которых 500 кг приходилось на броневые листы и почти 100 кг — на прицельные приспособления. «Фирлинги» изначально имели относительно простые прицелы в виде концентрических колец, однако начиная с весны 1944 года на них стали применять стабилизацию прицельной линии в трех плоскостях.

С самого начала военных действий немцы последовательно наращивали легкое зенитное вооружение своих крейсеров, устанавливая как уже испробованные установки собственного производства — 37-мм спарки и «фирлинги», так и 40-мм шведские «Бофорсы», ставшие стандартным вооружением большинства кораблей союзников.

Еще один 40-мм «Бофорс» на «Принце Ойгене», январь 1945 г.

20-мм «фирлинг» на крыше башни «В» «Принца Ойгена», начало 1943 г.

«Принц Ойген» отражает воздушный налет из 105-мм и 20-мм орудий во время прорыва через Ла-Манш, 12 февраля 1942 г.

Артиллерийское вооружение дополнялось мощной батареей торпедных аппаратов, что также выделяло немецкие корабли из ряда «вашингтонских» крейсеров, общая теснота проекта которых заставляла ограничиваться 6—8 трубами, а в ряде случаев вообще исключать торпеды из состава вооружения. Вопрос о полезности торпедных аппаратов на тяжелых крейсерах неоднократно поднимался специалистами, которые так и не пришли к определенному выводу. Помимо немцев, значительным торпедным вооружением (даже еще более мощным) обладали только японские крейсера класса «А». Но «японцы» специально предназначались для торпедных атак в качестве «станового хребта» легких сил, тогда как на германских тяжелых крейсерах 12 торпедных труб являлись скорее оружием самообороны в условиях плохой видимости Северного моря или полярных морей. При хорошей погоде вероятность их использования представлялась весьма сомнительной, поскольку 533-мм торпеды G7a не обладали огромной дальностью японских 609-мм «длинных копий». (Именно малый радиус действия торпедного оружия по сравнению с 8-дюймовой артиллерией приводили в качестве одного из аргументов противники установки торпедных аппаратов на «вашингтонских» крейсерах. Другим являлась опасность взрыва воздушного резервуара или боеголовки торпеды при попадании в нее снаряда или даже осколка). G7a, приводимая в движение парой соосно расположенных четырехлопастных винтов, вращающихся в разные стороны, имела три режима хода: на максимальной скорости 44 узла она могла пройти 5800 м, при скорости 40 узлов — 7000 м и при 30 узлах — до 12 000 м. Скромным являлся и заряд, состоящий из 280 кг тротила. Союзники использовали более сильное В В — торпекс и к тому же в большем количестве, так что стандартные английские и американские торпеды с 1942 года превосходили по взрывному действию «старушку» G7a в 1,5—2 раза.

Тем не менее, «Адмирал Хиппер» и «Блюхер» несли в дополнение к 12 торпедам в аппаратах еще 10 запасных: 6 — в надстройке, откуда их можно относительно быстро извлечь для перезарядки, и 4 — в специальном погребе в глубине корпуса. «Принц Ойген» и последующие имели в дополнение еще 2 торпеды в специальных креплениях непосредственно на палубе. Они предназначались для замены неисправных торпед в аппаратах. Однако в некоторых случаях, когда шансы использовать это опасное для самого крейсера оружие сводились к нулю, их просто не принимали на борт. Так, при прорыве через Ла- Манш в ходе операции «Церберус» торпеды «Ойгена» оставили в Бресте.

Как и в случае всех остальных видов вооружения, управление торпедной стрельбой на немецких кораблях было очень совершенным и при этом довольно сложным. Посты целеуказания с телескопическими прицелами располагались по обе стороны от поста ночного управления кораблем на носовом мостике, а КДП торпедной стрельбы — в бронированной носовой (два) и в кормовой рубке (один). Вычислительное устройство (автомат торпедной стрельбы) помещалось у кормовой переборки главного поста управления стрельбой. Данные о дистанции до цели моги поступать в автомат от любых дальномеров: из КДП главного и вспомогательного калибра или от собственных «торпедных» КДП. «Хиппер» и «Блюхер» имели еще дополнительный 3-метровый дальномер между боевой рубкой и башенноподобной надстройкой.

В глубине корабля располагался вычислительный центр торпедной стрельбы. Торпедные аппараты имели дистанционное управление, а залп можно было произвести из любого директора.

Торпедные аппараты крейсера «Принц Ойген». На нижнем снимке также виден приводнившийся гидросамолет «Арадо-196»