Марат Хайрулин - «Илья Муромец». Гордость русской авиации

— Вдарьте ему по моторам… ни пуха, ни пера!

Еле слышу себя. Залп из соседнего двора. Пехотинцы по „Ньюпору“. Бегу дальше. Пушка на станке. Все готово. Маскировка убрана… Гаркин, не отрываясь, смотрел в окуляр панорамы. Фуражка на затылке. В руке спусковой шнур. Пятый и шестой номера на коленях. Шрапнели и ключи наготове. Колпачки сорваны. Только повернуть кольцо. Быстрота… самое главное, быстрота… Цель идет прямо на нас. Скорость больше ста верст…

Огонь!

Желтый язык. Удар по ушам. Снаряд уходит в небо, чуть слышно шелестит. Дымящаяся пустая гильза звякает о лафет. Гаркин опять прильнул к трубке. Ловит „Муромца“ на перекрестье. Остальные смотрят в небо.

Белый поток позади птицы. Перелёт.

— Отражатель вверх двадцать. Сто, трубка сто, трубка сто.

— Огонь!

Гаврилов хватает новую шрапнель. Шелкает затвор. Выстрел.

Сквозь пулемётную дробь слышно, как ревут пропеллеры. Правое крыло закрыто разрывом. Здорово! Недолет. Аэроплан не меняет курса. Прямо на Фридрихсфельд. Ещё выстрел… ещё… ещё… Белая вата разрывов, пулемёты колотятся, из колонии стрелки кроют залпами. Полковник Тарасов заглядывает в табличку. Командует много и торжественно.

— Семь ноль, трубка семь ноль…

— Господин полковник!

— А… что?

Гаркин машет рукой. Больше стрелять нельзя. „Илья Муромец“ в непоражаемом пространстве. Остается смотреть, что он будет делать. Эх, будь у нас зенитные пушки… Ни одной на всю армию.

Номера разряжают орудие, не отрывая глаз от ревущей „мажары“. Почти над головой. Четыре хрустальных тарелки пропеллеров. На крыльях красные звезды. Медленно поворачивает. Идёт вдоль колонии. Новый звук. Что-то шуршит… сильнее… сильнее… визжит, фыркает. Прямо нам на голову. Ну и разрыв! Точно германский тяжелый… Над Фридрихсфельдом разрастается чёрная линия. Медленно оседает. Ползёт по ветру, закрывая акации и крыши. Свист, снова свист… ещё раз. Пропеллеры бомб неумолимо гудят. Начинают шорохом и кончают ревом. Взрыв, взрыв, взрыв. Половина колонии в дыму. Красными столбцами летят черепицы.

— Побили пехоту сволочи.

— Чертова „мажара“… мать её за ногу…

<���…>

Сегодня все на Фридрихсфельд… Должно быть узнали о параде…

…Мы узнали о том, что ген. Врангель прибудет в Фридрихсфельд накануне. Большевикам тоже стало известно. Обыкновенно аэропланы появляются по одному, по два. Сегодня все враз. Во времени все-таки ошиблись. Напали в два часа, а смотр назначен в пять…

…В артиллерии потерь нет. В пехоте бомбами с „Муромца“ убито и ранено 27 человек.

…Дивизия построена вдоль дороги на Пришиб. 2500 штыков, 500 шашек, пулеметные команды, 7 батарей. „Муромец“ мог бы заставить отложить смотр; только он сейчас не прилетит…».

Необходимо добавить, что «Ренобалт» Туманского летел на максимальной для него высоте 1500 метров, тогда как относительно безопасной (от наземного огня) считалась высота 2500–3000 метров.

16 сентября при налёте на станции Пришиб между белым бронепоездом и «Муромцем» Туманского завязалась «дуэль». В результате бронепоезд получил повреждения одной из «бронеплатформ, у которой замолчали два орудия». Корабль мог добить бронепоезд оставшимися бомбами, но летевший в составе экипажа сам командир Дивизиона Ремезюк приказал Туманскому поворачивать обратно (после того как увидел большую дыру, пробитую снарядом в левой плоскости). Осколком снаряда был легко ранен в ногу помощник командира корабля Кузьмин.

Вскоре экипаж Туманского вновь отличился. 18 сентября 1920 года у станции Алесандровка при возвращении с бомбардировки был атакован несколькими «Хэвилендами» белых. Вот что писал об этом воздушном бое Туманский; «заметили 4 неприятельских самолёта, которые стали быстро приближаться и, подойдя к кораблю ближе, разделились; один пошел за нами, заходя под правое крыло, а три остались в хвосте. Пулемётчик из хвоста и из люка фюзеляжа выпустил по всем четырём аппаратам около 16 обойм; самолёт, находившийся с правой стороны корабля, сделал еще одну попытку атаковать сверху, дал по кораблю несколько очередей, но встреченный двумя пулемётами с корабля стал быстро удаляться. Остальные последовали за ним. Огнем с неприятельского самолёта пробит маслобак 4-го мотора РБВЗ».

Много позже, в Москве, Туманский встретил бывшего белого лётчика поручика 5-го авиаотряда Павла Качана, которого подбили в том бою! Оказывается пулемётчик Михайловский, сидевший в хвосте пробил на его «Хэвиленде» рубашку цилиндров мотора и радиатор. Качану еле удалось дотянуть до своих.

Всего же на Юго-Западном фронте корабли Шкудова и Туманского с 1 по 18 сентября 1920 года совершили 9 боевых полётов, в которых было сброшено около 106 пудов (1728 кг) бомб, 12 пудов (195,5 кг) стрел и 3 пуда (49 кг) агитлитературы. Этот период боевой работы был самым активным в истории «Муромцев», служивших в Красной армии.

«Ренобалт»

Оба корабля I бойотряда в конце сентября перелетели в Харьков. Затем они были разобраны и перевозились в эшелоне отряда около двух месяцев по маршруту Харьков-Апостолово-Користовка. Отряд был временно передан в распоряжение авиации 2-й Конной армии. В начале ноября 1920 года на ст. Користовка было собрано два корабля. 21 ноября был совершен последний боевой полёт «Ильи Муромца». «1-й бойкорабль», ведомый А. С. Еременко, получил задание «выяснить нахождение банд в районе сел Зыбкое, Богоявленское». Корабль в течение часового полёта поливал огнем из четырёх «Льюисов» села Зыбкое, Богоявленское, Ивановка, Веселый Кут и Судьбодары.

Тем временем, в ДВК испытывали на «Илье Муромце» установку радиостанции. В Сарапуле на «2-м учебном» корабле она была установлена в кабине на полу, сзади пилотского сиденья. Альтернатор (машина, производящая переменный ток) был смонтирован над фюзеляжем на центроплане. Антенна выпускалась через люк в полу. В июле 1920 года на корабле было совершено несколько полётов для проверки работы радиостанции. Дальше опытов дело не пошло. Много позже, радиостанции широко применялись в конце 1920-х годов на самолётах ЮГ-1.

26 января 1921 года Совет груда и обороны Республики принял постановление о создании при Главвоздухфлоте комиссии по разработке в течение трёх месяцев десятилетней программы-максимум развития отечественной авиации. В эту комиссию вошли представители Главвоздухфлота, ВСНХ, РВСР, Главкоавиа. К работе привлекли порядка 80 лучших авиационных специалистов страны.

Одним из результатов работы комиссии стало решение Советского правительства об открытии весной 1921 года первой в РСФСР почтово-пассажирской авиалинии Москва-Харьков. Её организатором вновь выступил известный пилот А. В. Панкратьев. До этого им же в 1920 году было организовано воздушное сообщение на линии Сарапул-Екатеринбург (с промежуточными станциями). Будучи начальником учебной части ДВК, Панкратьев предпринял этот шаг в целях обучения личного состава. 2 сентября 1920 года «1-й учебный» корабль, ведомый А. В. Панкратьевым, вылетел из Сарапула; за две недели, с посадками в Александровском, Арамильском, Красноуфимске, долетел до Куеды, откуда 20 сентября вернулся обратно в Сарапул.