Владимир Поликарпов - Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы.

Дополнительный толчок усилению производства вооружения дало начало военных действий на Балканах в октябре 1912 г. 17 октября состоялось совещание об ассигнованиях, необходимых «для скорейшего снабжения армии недостающими предметами». Оно сделало заключение, что ускорить изготовление вооружения, в частности крепостной и тяжелой артиллерии, нельзя, «так как ныне использована вся производительность казенных и частных заводов» {83} 83 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Т. 46. Д. 1109. Л. 4, 11 и об., 14. . Выдвигалось на очередь дальнейшее усиление промышленности. 12 ноября Николай II разрешил Военному министерству закупать иностранное оборудование «без предварительных сношений с Министерством торговли и промышленности» с его обычным стремлением сдерживать заграничные заказы ведомств; теперь можно было заказывать оборудование за границей, не только без предварительного согласия этого министерства, но и «без испрошения в надлежащих случаях Высочайшего соизволения» {84} 84 Там же. Ф. 29. Оп. 3. Д. 869. Л. 99. Ср.: Шацилло К.Ф. Государство и монополии. С. 122, 124, 135. . 7 марта 1913 г., отвечая на запрос думской комиссии, ГАУ заверяло ее, что «широко воспользовалось» новыми полномочиями и заказало станки «наиболее совершенных» типов {85} 85 ДБК IV/1. СПб., 1913. № 34. С. 6; Там же. Прилож. к № 34. Стенограмма. С. 11–152. . Планом на 1913 и последующие годы для Петербургского орудийного завода и арсеналов предусматривались заказы многих сотен станков. Русские заводы, говорилось из года в год в объяснениях к планам, могли бы поставить удовлетворительные станки только «при заказах значительного числа станков одного типа и размера, и то лишь при условии сильного повышения цен», почему и «отдается предпочтение иностранным станкам, значительно более разработанным в конструктивном отношении и более дешевым» {86} 86 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 76853. Л. 46 об.-47; Ф. 29. Оп. 3. Д. 863. Л. 175. .

Слабость Петербургского орудийного завода была очевидна артиллерийским генералам. Им приходилось мириться с тем, что из предприятий, состоящих в ведении ГАУ, он «является единственным производителем частей пушек и люлек (механизм, соединяющий ствол орудия с лафетом. — В. П.), прицелов, панорам (оптический угломер, взаимодействующий с прицелом. — В. П.) и телефонного имущества». А.А. Якимович, заведовавший всеми предприятиями ГАУ, 7 июня 1914 г. указывал, что «потребность в этих предметах значительно превышает производительность завода», положение изменится только с окончанием переустройства тесных помещений. На деле позднее выяснилось, что никакое «переустройство помещений» на старом месте не решает проблему и завод придется перенести куда-то из Петрограда. Но к началу войны расширение старого завода было в разгаре: «некоторые помещения пришлось освободить от станков», передвинув работы по исполняемым нарядам в другие места, хотя там для этого создались более «тяжелые условия» {87} 87 РГВИА. Ф. 504. Оп. 4. Д. 3. Л. 245–246 об. .

Трехдюймовая полевая артиллерия имела к 1913 г. 40% нормального запаса фугасных снарядов, гаубичная — 58%, горная — 35%. ГАУ докладывало, что в целом пополнение боевых комплектов до нормы «предполагается закончить в половине 1914 года». Нехватку фугасных снарядов ГАУ рассчитывало устранить «во второй половине 1913 г… по мере изготовления взрывателей». В другом месте отчета ГАУ называло иной срок: не к середине, а «во второй половине 1914 г.». Как видно, сказывались колебания при оценке дееспособности предприятий. Не справлялся с заданиями новый Самарский трубочный завод. Затруднения эти приходится считать для него тем более естественными, что дело не клеилось и на старом Петербургском трубочном заводе {88} 88 Там же. Оп. 2. Д. 125. Л. 58 об., 113 об. Краткий отчет 3-го отделения ГАУ за 1912 г. о вооружении крепостей и тяжелой артиллерии, 21.XII.1912; ВПР. С. 427. . Понятно поэтому, что, обещая довести запас снарядов до нормы, ГАУ чувствовало себя неуверенно и указывало на зависимость успеха от налаживания выпуска взрывателей. Но, отчитываясь за 1913 г., военный министр В.А. Сухомлинов докладывал царю, что изготовление взрывателей «идет вполне успешно» и что недостаток фугасных снарядов «предполагается пополнить в течение 1914 г.», а пока имеется «около 55% положенного комплекта». В успокоительном духе отчитался в феврале 1913 г. и великий князь Сергей Михайлович, «главный артиллерист» империи {89} 89 ВПР. С. 441, 435. . Думские эксперты уже в марте 1913 г. выражали уверенность, что «количество снарядов, конечно, у нас достаточно» (А.И. Звегинцов); как сказал докладчик по артиллерийской смете С.В. Лукашевич, «не сомневаюсь, что у вас [ГАУ] есть большие запасы, достаточный запас парков» {90} 90 ДБК IV/1. № 34. Стенограмма. СП. Парк — единица учета боевых припасов, обычно 30 тыс. снарядов различных типов. .

Помимо миллиона, ассигнованного Советом министров 2 ноября 1912 г. на станки ружейным заводам, Военное министерство получило 10 млн. руб. на создание «особого чрезвычайного запаса» пушечных патронов — речь шла об увеличении боевых комплектов легкой полевой артиллерии с 1000 до 1500 снарядов на орудие, причем ввиду срочности дела половину этих снарядов разрешалось заказать за границей. Тут же, однако, выяснилось, что и ружейные заводы работают — в мирное время — в две-три смены, и снарядная промышленность уже загружена до предела на весь 1913 г., так что и половину нужного количества заказов разместить у себя невозможно. Образовался остаток денег, и ГАУ предложило использовать его на «другие, более настоятельные нужды», в том числе «на образование запаса станков на трубочных, пороховых и др. заводах — 1 млн. руб.» {91} 91 РГВИА. Ф. 504. Оп. 6. Д. 525. Л. 6–10. Справка Смысловского для помощника военного министра, 21.1.1913; Ф. 234 (Е.З. Барсуков). Оп. 1. Д. 6. Л. 245–254; Рябая С.А. Первая мировая война как предпосылка создания в Удмуртии военно-промышленного комплекса // Россия между прошлым и будущим. Екатеринбург, 2008. С. 309. . [16] 10 млн. первоначально предназначались именно на увеличение боевых комплектов, а не на станки, как ошибочно указано в литературе (Шацилло К.Ф. Государство и монополии. С. 135). См. ОЖСМ 1913. М., 2005. С. 438–439.

Вопрос о размере запаса снарядов обсуждался 21 декабря 1912 г. в Артиллерийском комитете — главном научном и техническом подразделении ГАУ. Дело было представлено так, что увеличенный соответственно опыту войны с Японией запас в 1000 выстрелов «не уступает боекомплектам большинства иностранных держав» [17] В Англии с 1905 по 1914 г. комплект был установлен в 500 снарядов на орудие, а к 1914 г. удвоен; еще по 500 снарядов полагалось содержать на складах. Во французской артиллерии норма выстрелов на орудие была увеличена с 1200 до 1800 (Зайончковский A.M. Подготовка России к империалистической войне. Очерки военной подготовки и первоначальных планов. М., 1926. С. 289; French D. The Military Background to the «Shell Crisis» of May 1915 // Journal of Strategic Studies. 1979. 2/2. September. P. 193–194; Strachan H. Op. cit. P. 995, 997). . Комитет, «не отрицая все же пользы некоторого дальнейшего увеличения этих комплектов», увидел и «препятствие» этому — угрозу порчи пороха при длительном хранении. Лучшим выходом из затруднения могло быть «заблаговременное увеличение производительности наших заводов» — такое, чтобы они в условиях войны успевали делать столько снарядов, сколько потребует фронт. В итоге вместо обсуждения теоретических расчетов нормы запаса, соответствующей обстоятельствам будущих военных действий, ГУГШ решило прежде всего на деле достигнуть ранее установленной нормы, а уже потом думать о ее увеличении. Таким образом, неверно было бы считать, что все сводилось к сохранению прежней ограниченной, слабой нормы [18] «Как и во Франции, упор был сделан на исходный запас, а не на производственную перспективу [long-term capacity]», как то делалось в Германии (Strachan H. Op. cit. P. 997, 996). ; наоборот, этот показатель становился чисто условным ориентиром, и такой подход не означал отказа от усиления производства.