Лоран Гарнье - Электрошок: записки диджея

Тогда же я познакомился с ударником Дэниелом Беше — сыном знаменитого Сидни Беше (Sidney Bechet). Мы начали репетировать вместе, и я сразу же понял, что в моих композициях катастрофически не хватает пространства для живых инструментов. На "подгонку" альбома ушло около полугода. Когда работа была завершена, я послал переделанные треки Дэниелу, а также Карин Лаборд — классической скрипачке из Бордо, тоже заинтересованной в сотрудничестве с электронным музыкантом. Теперь оставалось собрать гастрольную команду. Кристиан Поле, ставший к тому времени моим менеджером, познакомил меня с одним из самых авторитетных французских звукоинженеров Дидье Любеном по прозвищу Люлю, в свое время сделавшим звук Rex. Заручившись согласием Люлю, я пригласил к себе в команду основателей танцевальной труппы "Белые ночи" Ульриха и ККО и двух техников: Лорана Дефлора и бывшего технического администратора Rex Фреда Кикемеля.

Благодаря связям Карин для репетиций мы получили в свое распоряжение концертный зал "400" в Бордо. Здесь-то все члены нашей команды и познакомились друг с другом.

Репетиции продлились три дня, а потом начались гастроли, которым предстояло растянуться на целых полтора года. Опробовав свою программу на публике европейских фестивалей, мы отправились покорять французские города: Лион, Марсель, Бордо, Руан, Лиль, Дижон… Во время концертов моя задача заключалась в том, чтобы распределять роли между музыкантами и из-за своего пульта управлять образующимися из коротких лупов и секвенций ритмическими партиями, таким образом задавая направление всему треку. Я был доволен тем, как проходят гастроли. Публика встречала нас тепло, а атмосфера, царившая в самой команде, напоминала мне каникулы в летнем лагере.

Через полгода после начала гастролей я узнал, что мой альбом "30" был выдвинут на "Виктуар де ля Мюзик" в новой для этой премии номинации "электронная музыка". Оказалось, что незадолго до этого Эрик Моран без моего ведома связался с организационным комитетом "Виктуар де ля Мюзик" [39] "Виктуар де ля Мюзик" (Victoires de la Musique — "Музыкальная победа") — престижнейшая французская музыкальная премия. (Прим. пер.) и предложил им послушать "30". Альбом прошел предварительный отбор, и я, не приложив к этому никаких усилий, очутился в финале.

Награждение победителей должно было проходить в легендарном концертном зале "Олимпия". При этом каждому из пяти финалистов было велено подготовить какую-нибудь композицию и накануне церемонии провести в "Олимпии" саундчек и репетицию. Все желающие могли воспользоваться услугами симфонического оркестра, нанятого организаторами. Мы решили, что будем играть "Acid Eiffel".

Итак, 19 февраля 1998 года мы с Дэниелом и Карин отправились в "Олимпию". Мы вошли через служебный вход и, оказавшись за кулисами, спросили у кого-то из техников, как нам найти администратора. "Так вы и есть эти самые техно-музыканты! — услышали мы в ответ. — Если хотите знать мое мнение, ваша музыка — полное дерьмо". И началось… Каждый из техников считал своим долгом отпустить в наш адрес какую-нибудь гадкую шуточку. В это же самое время моя жена, сидевшая в зале в ожидании начала репетиции, была вынуждена выслушивать бесконечные причитания персонала "Олимпии": "Какой позор!", "До чего мы докатились?!", "Кто их сюда пустил?!" и так далее. Так продолжалось до тех пор, пока за кулисами не появился наш звукоинженер Люлю — человек, пользующийся огромным авторитетом среди своих коллег. "А ты как здесь оказался?" — поинтересовались техники. "А я работаю с Гарнье", — ответил Люлю. Техники удивились. Потом кто-то из них узнал Дэниела Беше и задал ему тот же вопрос. "А я играю с Гарнье", — ответил Дэниел. Техники пришли в полное недоумение. "Наверное, ужасно противно играть такую музыку, да?" — посочувствовали они. "Да что вы?! Как раз наоборот! — рассмеялся Дэниел. — Это такой кайф! Мы собираем по шесть тысяч человек за выступление, представляете?!" Техники так и остались стоять с открытыми ртами… В общем-то, этих людей можно понять, подумал я. Они, скорее всего, никогда толком не слышали техно и знают о нем лишь по газетным статьям и телевизионным передачам, поэтому вполне естественно, что их возмущает вторжение этой музыки в храм французской песни, где когда-то выступали Эдит Пиаф и Жак Брель.

Когда настала наша очередь репетировать, Карин раздала оркестру партитуру "Acid Eiffel". "И это все?! — изумились музыканты. — Да это ж каждый школьник сыграет!" Но не тут-то было: как только мы начали играть, оказалось, что струнные постоянно сбиваются с ритма. Карин взяла скрипку и встала напротив музыкантов. Это помогло, но ненадолго, и вскоре в оркестре опять начался полный разброд. Пришлось остановиться. "Ну так в чем дело? Вы же говорили, что это проще простого! — недоумевала Карин. — Не понимаю, что такого сложного в синкопе?!" Когда репетиция закончилась, мы вежливо поблагодарили техников и музыкантов и покинули зал.

На следующий вечер я облачился в костюм и снова отправился в "Олимпию". Этой же ночью мне предстояло играть в Генте на фестивале I Love Techno, и организаторы "Виктуар де ля Мюзик", пойдя мне навстречу, поставили номинацию "электронная музыка" в начало церемонии. Сама церемония прошла для меня словно в ускоренной перемотке. "30" объявили победителем, я поднялся на сцену, сказал, что посвящаю эту победу всем техно-музыкантам, мы сыграли "Acid Eiffel", я прыгнул в свой техномобиль и взял курс на Бельгию.

На франко-бельгийской границе меня остановила полицейская машина. Я морально приготовился к неприятному разговору, но приветливые полицейские, улыбаясь, объяснили мне, что их послал промоутер I Love Techno Петер Декупер и что они обязаны проводить меня до самого Гента. Вот уж не думал, что когда-нибудь приеду на собственное выступление в сопровождении полицейской машины, да к тому же с включенной мигалкой! За кулисами меня ждал еще один сюрприз: шампанское и пачка записок с поздравлениями. А когда я — прямо в костюме, поскольку переодеваться мне было некогда, — вышел на сцену, меня встретила настоящая овация. Растроганный и счастливый, я встал за вертушки, и шесть тысяч человек тотчас же пустились в пляс. Так я и отпраздновал свою Музыкальную победу.

Мой успех на "Виктуар де ля Мюзик" позволил F Communications завязать отношения со многими интересными людьми, которые еще недавно вряд-ли восприняли бы всерьез какой-то независимый электронный лейбл. Но была у этого успеха и обратная сторона. Чрезмерное внимание прессы превратило меня в глазах широкой публики в эдакого уполномоченного представителя техно во Франции, что, разумеется, не соответствовало действительности. Самое обидное заключалось в том, что журналисты, вместо того чтобы интересоваться моим творчеством, заваливали меня вопросами о роли наркотиков в техно-культуре и о пресловутом French Touch-движении, к которому, кстати сказать, ни я, ни F Com никогда себя не относили. Ситуация становилась невыносимой, а когда в технотусовке заговорили о том, что "Гарнье продался на корню", я почувствовал, что должен расставить точки над i, и выпустил свой новый макси-сингл "Dangerous Drive" крошечным тиражом в триста экземпляров, тогда как по законам шоу-бизнеса мне следовало закидать им все пластиночные магазины страны, предварительно налепив на него стикер "от лауреата "Виктуар де ля Мюзик"".