Ляля Кандаурова - Полчаса музыки. Как понять и полюбить классику

Не секрет, что «Форелей» у Шуберта две: та самая песня для голоса и фортепиано, написанная в конце 1816 – начале 1817 г. 19-летним композитором, и инструментальные вариации на нее, созданные тремя годами позже для квинтета в составе фортепиано, скрипки, альта, виолончели и контрабаса. В этом варианте она является частью более крупного произведения, а именно – камерного цикла, которому дала название, уже 200 лет живущее в культуре: «Форельный» квинтет, по-немецки Forellenquintett – в одно слово.

Пятичастный квинтет построен на автоцитате: он написан Шубертом вокруг собственной песни, выполняющей в нем роль предпоследней части. Разумеется, ее никто не поет – она переложена для пяти инструментов и служит темой для последующего цикла вариаций. Это важная примета времени: песня, а именно специфически немецкая песня, Lied , становится одним из главных жанров в немецкой музыке начала XIX в. Мы видим, как она с легкостью выходит из рамок жанра, освобождается от главного своего признака – вокальной партии – и у Шуберта приходит в камерную, фортепианную, симфоническую музыку, то есть становится не просто его «главным жанром», а способом композиторски мыслить.

Немецкая песня замечательно попала в эстетический «заказ» эпохи: простая по форме, камерная до обиходности, адресованная не Риму и миру, а собравшимся в озаренной свечами гостиной. Она подходила под стиль бидермейер, распространенный тогда в австро-немецком мире: сентиментально-умильный, тяготеющий к уюту, несложности и сувенирности. Песня была неразрывно связана с миром немецкой романтической поэзии и отвечала все более сильному стремлению романтиков к «литературности» музыки, которому в XIX в. предстояло принять массу причудливых форм. Она была мимолетна, а значит, отличалась от сонатной формы не только масштабом, но всей интонацией, примерно так, как лирический экспромт отличается от взвешенного риторического обращения. Одно – территория наития, дневниковой записи, случайного и острого откровения. Другое – продуманная устойчивая конструкция, позволяющая раскрыться и побороться нескольким тезисам.

Среди песен Шуберта есть и лирические, и трагедийные, и балладные. Есть сложнейшие моноспектакли, где певец должен молниеносно перевоплощаться в нескольких персонажей, есть отражающие странные и страшные состояния души – как некоторые номера из цикла «Зимний путь» или песни, сочиненные Шубертом в последние месяцы жизни, посмертно объединенные издателем в цикл «Лебединая песня». Однако их роднит главное, то, на чем основана сама романтическая идея: это исключительность внутри обыденности, музыкальная форма, внешне напоминающая считалку, в которой тем не менее спрятано откровение огромной силы, очень субъективное и глубоко личное.

Песня о форели существует в пяти вариантах: на протяжении нескольких лет Шуберт обращается к ней снова и снова, переписывая ее с почти незаметными изменениями. Существуют две рукописи, созданные до июля 1817 г., а также по одной в 1818, 1820 и 1821 гг. Если вспомнить, что в 1819 г. был написан квинтет, получится, что начиная со своих 19 и до 25 лет Шуберт обращался к этому тексту в среднем раз в год.

В каждой следующей переделке меняется указание темпа: от mässig (умеренно) к nicht zu geschwind (не слишком подвижно), к etwas geschwind (довольно подвижно), к etwas lebhaft (довольно оживленно) и обратно к etwas geschwind . Есть искушение подумать, что это – результат напряженных творческих исканий, занимавших автора, однако стоит помнить, с каким характером мы имеем дело: небрежность Шуберта в систематизации и просто в материальном сохранении своего наследия вошла в поговорку, и, вероятнее всего, он просто по памяти переписывал песенку заново для того или иного знакомого. Важнее здесь то, что она по какой-то причине оставалась для него актуальной. Рукопись 1818 г. особенно знаменита – она была сделана для брата одного из друзей композитора – Ансельма Хюттенбреннера. На фотографии, сделанной до того, как эта рукопись потерялась, на первой же странице видна увесистая чернильная клякса. Она посажена автором собственноручно: сохранилась записка Шуберта, из которой следует, что клякса была сделана тотчас по завершении работы. Закончив, Шуберт хотел взять песочницу, чтобы просушить чернила, но по ошибке схватил чернильницу и вылил ее содержимое на исписанную бумагу. Виной тому, гласит легенда (впрочем, весьма правдоподобная), было изрядное количество выпитого.

Квинтетный вариант песни связан с поездкой в Австрийские Альпы, предпринятой Шубертом летом 1819 г. Незадолго до этого он пишет зингшпиль [127] Немецкая разновидность оперы. «Братья-близнецы» и пребывает в приподнятом настроении, надеясь на его удачную сценическую судьбу. Видимо, у него появляются даже кое-какие деньги, поскольку он может позволить себе летнюю поездку: вместе с Иоганном Михаэлем Фоглем, оперным баритоном, известным исполнителем шубертовских песен, они отправляются в город Штайр, откуда тот был родом. Фогль был на 30 лет старше Шуберта и являлся для него скорее старшим другом, нежели товарищем, однако поездка удалась; в чрезвычайно веселом письме, написанном 22-летним Шубертом брату Фердинанду 15 июля 1819 г., он вначале сообщает о том, что за день до того была гроза и молния убила девушку и покалечила двоих мужчин, затем рассказывает, что в доме, где его принимают, одновременно находятся восемь барышень и, поскольку все они хорошенькие, он «как можно догадаться, очень занят». Среди них была дочь господина Коллера, принимавшего Шуберта и Фогля в гостях, Жозефина, о которой Шуберт отзывается как о «талантливой и красивой»; по вечерам они музицировали. В письме одного из гостей дома Коллера об этом визите есть описание того, как однажды они исполняли «Лесного царя» на троих: Шуберт пел реплики отца, Фогль – царя, а Жозефина – ребенка. Другим гостеприимным хозяином в ту поездку был Сильвестр Паумгартнер, помощник управляющего железными разработками в Штайре, состоятельный меломан и меценат, виолончелист-любитель. Он и предложил Шуберту написать квинтет, который должен был исполняться у него дома, и попросил, чтобы туда вошли вариации на любимую им песню.

Вкратце сюжет песни таков: она поется от первого лица, и ее лирический герой сначала рассказывает о том, как умиленно наблюдает за игрой проворной рыбки в прозрачном ручье, а затем видит, как на берегу ручья закидывает удочку рыбак. Внутренне герой говорит себе, что в такой кристальной воде ловцу вряд ли улыбнется удача. Однако в третьем куплете рыбак устает ждать и коварно придумывает взбаламутить ручей, чтобы в поднявшемся иле все-таки поймать ослепшую жертву, что ему и удается. Памятуя о том, как часто в немецкой поэзии природа является метафорой состояния души героя, невозможно не прочитать в этом иносказательную историю о свободе и неволе, причем такую, в которой зло находчиво и хитро и выигрывает партию.